Артур Крупенин - Мой большой греческий ремонт

Помните, в школьном учебнике по истории Древнего мира был параграф, посвященный так называемой Пелопоннесской войне? Ну, той самой, в которой Спарта и Афины, разделив Грецию на два враждующих лагеря посредством противоборствующих военных союзов, отчаянно боролись между собой за гегемонию в регионе? Так вот, Эпидавр тоже оказался втянут в военные действия. Благодаря знаменитым лечебницам, город какое-то время, наподобие Швейцарии, соблюдал нейтралитет, оставаясь реабилитационным центром для раненых всех без исключения воюющих сторон, но затем опрометчиво присоединился к Спарте.

Афиняне не смогли снести обиду. Скрытно высадившись на полуострове Метана, они воспользовались фактором внезапности и, застав гарнизон врасплох, разрушили Эпидавр до основания, навсегда лишив его былого могущества.

Короче говоря, позаимствовав у античных стратегов победоносную идею внезапного удара, я задумал подловить врага в момент, когда он меньше всего был готов отразить нападение. С этой точки зрения наилучшим вариантом было бы застать Томми-Джерри непосредственно в момент надругательства над очередной кошечкой. Увлекшись процессом, он, предположительно, мог утратить бдительность и подпустить меня поближе. Остальное — дело техники.

Этот изящный с виду план, к сожалению, не сработал. Застукать насильника в момент преступления, несмотря на все старания, не удалось, хотя видит бог, я честно пытался. Едва учуяв мое «скрытное» приближение, Томми-Джерри хладнокровно, можно сказать, без отрыва от дела, хватал жертву за шкирку и утаскивал в безопасное место, где, судя по долетавшим до меня крикам, демонстративно продолжал начатое.

Как человек, одержимый античной историей, затяжной военной кампании против Томми-Джерри, приобретающей все более эпический размах, я по аналогии с гигантомахией — мифологической войной богов с гигантами — дал высокопарное название айлуромахия.

Термин происходит от древнегреческого слова «айлу-рос», обозначавшего и кота, и кошку. Разумеется, существует и современное слово «гата», но оно — редкий случай — является заимствованием, а потому на лексическую основу для эпоса никак не тянет. Да и общепринятые научные названия патологической любви к кошкам и крайней степени кошкобоязни неспроста звучат как айлурофилия и айлурофобия соответственно. А потому мне тоже пристало держаться в русле традиции.

Кстати, а давайте-ка проверим, как вы усвоили пройденный материал. Я имею в виду правило Крупенина, помогающее при расстановки ударений. Не поверите, но оно волшебным образом подходит и к древнегреческому языку тоже. Итак, подумайте хорошенько, куда бы вы в последнюю очередь поставили ударение в слове «айлурос»? Если ваш выбор пал на первый слог, вы угадали. Поздравляю!

Для придания боевым действиям максимального сходства с мифологическими противоборствами, отгоняя обнаглевшего кота от миски с едой для Мотиных детишек, я стал использовать древнегреческий боевой клич «Элелеу!» — античный аналог нашего «ура!».

Любопытная штука: у Эсхила этот же возглас используется для передачи скорби, что-то вроде нашего «увы». Странное у греков было «ура!», вы не находите? Может, именно поэтому оно совсем не испугало Томми-Джерри, а даже наоборот. В самом деле, некогда повергавший врага в ужас клич эллинов нынче звучит не особо устрашающе и сильно смахивает на гаденькое улюлюканье. Однако эпос есть эпос — из него, как из песни, слова не выкинешь.

Но вернемся к войне, которую я отчаянно проигрывал. Подобно тому, как в свое время Спарта с Афинами сочли, что на Пелопоннесе не хватает места им обоим, так и мы с Томми-Джерри прекрасно понимали, что из нас двоих рано или поздно должен остаться кто-то один. Временами у меня возникало предательское ощущение, что это буду не я.

Что до Томи-Джерри, то он будто издевался надо мною. Если этот хитрюга и появлялся на открытом месте, то лишь на заборе соседского сада, очевидно спевшись с Рулисом. Нагло свесив вниз свои огромные лапы и хвост и прекрасно понимая, что находится в полной безопасности, мерзкий кот брезгливо взирал на меня сверху вниз, взглядом, которым мы смотрим на кружащую возле тарелки муху, неспособную причинить серьезного вреда, но тем не менее вызывающую раздражение.

Ну, ничего, ничего. Кутузов тоже поначалу отступал. Зато потом…

Пытаясь определить природу появления пятен не стенах, я поочередно призвал для консультации наших соседей. Пожимая плечами, все они сказали, что ничего подобного в жизни не видели. Тогда я позвонил Биньярису и попросил его заехать — уж агроном-то точно должен знать, что происходит.