Артур Крупенин - Мой большой греческий ремонт

Вернувшись домой, я сразу же развесил картины по стенам. И — о, чудо! — скромное внутреннее убранство моего жилища в одно мгновение преобразилось!

Переходя от стены к стене, я видел знакомые полотна в совершенно новом свете: яркие солнечные лучи, голубая подсветка, отбрасываемая небом и морем, и кипенно-белый фон стен кардинально изменили цветовые ощущения по сравнению с нашей московской квартирой, пребывающей в полумраке большую часть дня, несмотря на обилие окон.

Не успел я приехать, как Мотя тут же притащила в сад подросших котят. Спасибо ей за компанию — будет не так одиноко. Впрочем, скучать долго не пришлось — уже через неделю в целях надзора за работами, да и за мною тоже, прилетела Кузя.

Надстраивая каменное основание для забора, мы решили заодно удлинить гараж, тоже сложенный из камня. До этого туда влезала лишь крохотная малолитражка, да и то с трудом. А вдруг в прокате нам дадут машину нормального размера?

Идея с расширением сама по себе, конечно, хороша, но как сделать так, чтобы не было видно шва между новой кладкой и старой, которой уже шесть лет? В разговоре с Илиасом выяснилось, что мастер, построивший каменные стены в нашем кондоминиуме, живет в Албании, но при желании его можно вызвать. Ему-то уж точно не составит труда сделать так, чтобы шов между кладками не был заметен.

Сразу признаюсь, что кроме эстетической ценности в отсутствии шва было и другое достоинство. Дело в том, что любое изменение конфигурации жилища ведет к потенциальному конфликту с контролирующими органами. А в тот момент полной уверенности в том, что нам в будущем удастся легализовать расширение гаража, у нас не было. И свежий, заметный шов в кладке выдал бы нас с головой. Не скажу, что власти Греции подобно российским прямо-таки охотятся на нарушителей строительных норм и правил, но слухи о том, что кого-то где-то оштрафовали, появляются регулярно. В общем, мастер, сделавший оригинальную кладку, стал бы для нас находкой.

Приехавший из Албании каменщик, оказавшийся невысоким, коренастым мужчиной лет пятидесяти-пятидесяти пяти, представился Петросом. Не знаю, псевдоним ли это или реальное имя, но подходило оно идеально, ибо по-гречески означает не что иное, как «камень». И с камнем Петрос творил, что хотел.

Обычным молотком за несколько минут бесформенную каменную глыбу весом в полцентнера он превращал в идеальный куб. При этом камнетес трудился под палящим солнцем практически без отдыха, не считая пятнадцатиминутного перерыва на стакан растворимого кофе.

Под впечатлением от невероятной работоспособности албанца, Кузя прозвала его биороботом. Как мы и надеялись, никакой границы между старой и новой кладкой заметно не было. Вот это работа!

Когда мы бываем в Эпидавре вдвоем с женой, то обычно чередуем дальние автомобильные поездки и трудные пешие маршруты с ленивым времяпрепровождением на пляже или с книжкой на диване. Активное проведение досуга в терминологии Кузи называется вести себя «как животное», а пассивное — «как овощ». Отсюда отпускные дни соответственно подразделяются на «животные» и «овощные».

Устроив один из таких «животных» дней, мы отправились в относительно далекий от нас Коринф, чтобы обойти не осмотренные нами руины, оббежать хозяйственные магазины, а заодно заглянуть в багетную мастерскую по поводу нескольких натюрмортов.

Багетчик — что нехарактерно для греков — с порога начал плакаться незнакомому человеку на жизнь и на то, что вот-вот разорится из-за кризиса. Из его слов следовало, что не случись сегодня-завтра приличный заказ, они с женой закроют мастерскую, исправно кормившую их более сорока лет. Мне было жаль беднягу, и я какое-то время покорно выслушивал его сетования, пока он всуе не упомянул Ангелу Меркель как виновницу обрушившихся на него невзгод. В этом месте я резко — даже резче, чем следовало, — оборвал багетчика словами:

— Далась вам эта Меркель!

Дедушка удивленно вскинул не меня печальный взгляд, но стенания прекратил. И хотя я, думается, мог временно спасти его бизнес, если бы заказал несколько рам, но не сделал этого, о чем до сих пор жалею.

Раздосадованный нападками на канцлера, я по неведомой причине, точно так же, как во время той давней Масленицы, снова вступился за руководителя абсолютно чужой для меня страны. Что мною двигало? Наверное, память о словах вернувшегося с войны деда о том, что если где в мире и существует порядок, то только в Германии.