Артур Крупенин - Мой большой греческий ремонт

В общем, я серьезно заинтересовался проблемой и стал копать глубже. Пару раз в греческих СМИ мне встретилось заимствованное из английского слово hangover — точный аналог нашему «похмелью». Оно и понятно, англичане в теме не хуже нас с вами. Возьмите хотя бы моих соседей: после некоторых совместных посиделок я, признаться, испытывал нешуточную «головную боль» — предположительно и они тоже.

В общем, в какой-то момент я почувствовал что-то наподобие миссионерского зуда с той лишь разницей, что не собирался никого обращать в чужую веру, а из самых лучших побуждений решил при случае поближе познакомить греческих друзей с неизвестным им медицинским феноменом. Заодно хотелось окончательно прояснить, нет ли у них не этот счет природного иммунитета. А вдруг? Чем черт не шутит?

Случай выдался аккурат на Пасху. Праздновали, как водится, у Лефтериса со Стеллой — по уже сложившейся традиции они пригласили к себе всех «дачников». Я специально закавычил это слово, ибо оно требует разъяснений.

Речь о том, что деревенский греческий менталитет, возводя соседа в ранг родственника — местная поговорка неспроста гласит: «Сначала Бог, потом сосед», — при этом очень четко делит соседей на своих и чужих. И как ни парадоксально, Фёклу, еще в семидесятых построившую дом в ста метрах от Angelica Villas и с тех пор проживающую там постоянно, Ангелика до сих про считает «дачницей» и знать ее не знает. Ровно так же думают и остальные коренные хуторяне.

Любопытно, что жители городка, до которого можно за полчаса дойти медленным шагом, при всей их малочисленности куда более свободны от условностей типично деревенского герметизма.

Но мы-то живем на выселках и благодаря этому обстоятельству в глазах местных попали в ту же условную категорию чужаков, куда угодили и все остальные наши пришлые соседи, будь то иностранцы или афиняне, а значит, и попали в одну с ними дачную тусовку.

Однако довольно предыстории, вернемся к Пасхе. Я уже говорил, сколь значим этот праздник для грека и как широко он отмечается.

Будучи атеистами, мы манкировали всю происходившую в храме религиозную часть, с самого раннего утра концентрируясь на обонянии.

Дело в том, что по прямой от дома Лефтериса, стоящего на противоположной стороне дороги, до нас метров тридцать, не более. Поэтому сумасшедший аромат, долгие часы источаемый двумя тушами — барана и козла, которые к тому же зажариваются параллельно, в какой-то момент становится нестерпимым. Есть в этом, правда, и положительный момент: мы одними из первых абсолютно точно понимаем, когда именно нужно все бросать и опрометью мчаться в гости.

Итак, нагруженные сувенирами и прочими дарами, мы отправились к соседям, где со стаканами в руках уже сидели Фёкла и Ги. Оно и понятно: жаровни Лефтериса почти вплотную примыкают к их участку, и терпеть такую пытку нет никакой мочи.

Очень скоро к нам один за другим присоединились и остальные дачники. Любопытно, что, несмотря на масштабность праздника, в греческом застолье тосты совсем не приняты. И мне от этого становится жутковато. Эти ощущения однажды очень точно передал Михаил Туркевич — легенда отечественного альпинизма. Мы, помнится, только-только сели за стол и, завершая последние приготовления, немного подзатянули с первым тостом и, соответственно, с первой рюмкой.

— Как собаки едим! — мрачно заметил Туркевич, в одиночестве опрокидывая стопарь.

Мне, как и Мише, не по душе тихие, молчаливые застолья. Гулять так гулять. Одно дело бессмысленно накачивать себя алкоголем и совсем другое — делать то же самое, но с глубоким смыслом и даже философской подоплекой. Как говорится: рюмка без тоста, что речка без моста.

Снова позволю себе небольшое отступление. Известный ритор древности Афиней Навкратийский оставил нам полезнейшее сочинение под названием «Дипнософисты». Если с «софистом» все более или менее ясно — это слово означает и мудреца, и мастера своего дела, и художника-творца, — то первая часть, а именно «ди́пно», требует пояснений.

В то время как в современном греческом слово «дипно» означает «ужин», в гомеровскую эпоху оно использовалось применительно к «обеду». Чем обусловлена такая эволюция, мне неведомо, да и не в этом суть. В понимании Афинея, дипнософисты — это те, кто ведут ученую беседу за едой, этакие «пирующие мудрецы». Впрочем, возможен и следующий вариант перевода: «художники застолья». Эта последняя версия мне особенно близка.