Анатолий Чмыхало - Седьмая беда атамана

— Ну в чем виноват папа! — с болью и упреком выкрикнула Татьяна.

Еле сдерживая подступающую к сердцу ярость, Дмитрий сказал Косте, чтобы тот седлал ему другого коня, из заводных, и накоротке, одним кивком попрощавшись с Татьяной и твердо пообещав ей, что дело непременно уладится, вскоре был на выезде из станицы, у той самой околицы, на которую Татьяне показали люди. Дышлаков, очевидно, повел Автамона вдоль реки прямиком в Ачинск, чтобы сдать уездной милиции.

Эту, правобережную, сторону степи туча накрыла только краем, и дождь прошел небольшой, он едва прибил пыль. На развилке проселочной дороги Костя сошел с седла и, чиркнув спичкой, огляделся. Впечатанные в подсохшую корку земли, были явственно видны следы коня и человека, они, как и предполагал Дмитрий, вели на север.

— В тюрьму он его, в Ужур, — сказал Костя.

Волостное село Ужур было тоже в степи, почти в ста верстах от Озерной. Это далеко, особенно если говорить о пешем старике. Дмитрию стоит лишь поднажать, и он догонит их скоро, задолго до паромной переправы через реку.

Беспокойно шумели гибкие тальники под порывистым ветром, и в этом загадочном ночном шуме невольно чудились приглушенные людские голоса, короткие всхрапывания коней и частое щелканье винтовочных затворов. Время от времени где-то рядом тяжело всплескивала речная вода. Но немного погодя дорога, попетляв в пикульнике, решительно рванулась в гору, прочь от реки. Ехавший впереди Дмитрий чуть тронул шпорами настороженного скакуна, и конь, согласно качнув головой, перешел на резвую рысь.

Начало светать. Сперва у черты горизонта зазеленел и выбелился узкий треугольник неба, постепенно расступились темные холмы за рекой, потом стали просматриваться причудливые нагромождения гор. Скоро по невидимым с земли лесенкам должно было взойти на небосвод жаркое солнце.

Всадники проехали мимо пустого развороченного балагана, пересекли вытянувшуюся подковой березовую рощицу, что насквозь пропахла дудником и марьиными кореньями. Перед ними слева и справа радужно заблестела река, делающая в этом месте замысловатую петлю. По широкой осыпи дорога скользнула вниз, в густую пену шелковых ковылей и жесткого, как проволока, чия. На самом дне болотистой низины она неожиданно разбежалась на несколько спутанных тропок, и когда опять собралась в логу воедино, следы пешего и коня пропали. Дмитрий глядел вокруг себя, изучая каждую неровность и каждую складку земли, каждый кустик травы, и озадаченно вздохнул, поворачивая коня назад:

— Прозевали сворот.

При этом он подумал: а нужно ли было очертя голову бросаться в погоню за Дышлаковым? В Автамоновой провинности, если она, конечно, есть, разобрались бы товарищи в Ужуре или в Ачинске. При этом воздали бы свое и Дышлакову за самовольный арест. Нет, ехать все-таки надо, надо, чем скорее он пресечет своеволие партизана, тем лучше.

И еще одна попутная мысль пришла ему: а стал бы Дмитрий вот так гнаться за Дышлаковым, если б его попросила об этом, скажем, та же крикливая тетка Антонида, а не понравившаяся ему Татьяна? И он ответил себе, что, конечно, стал бы. Это его долг.

Вскоре они вернулись в неглубокий распадок, который полого, как бы нехотя, сваливался к реке. Здесь на синеватой щетине пырея, чуть тронутой росой, увидели узкую дорожку. Примятые травинки еще не успели подняться. Без сомнения, это был потерянный след. Дмитрий по нему направил коня на голый взлобок, с которого открывался вид на потонувшую в легкой дымке просторную пойму Белого Июса. Вдоль всего низкого берега мотались камыши, по которым гнал волны порывистый утренний ветерок. Заливные луга в речной пойме были уже скошены, виднелись лишь горбатые стожки свежего сена, к одному из них и вела еле приметная веревочка следа.

И вдруг на Дмитрия нахлынуло сомнение: точно ли Дышлаков угнал из станицы Автамона Пословина. А может, это Иван Соловьев решил свести со стариком какие-то старые счеты? Но Соловьева бы сразу же опознали в станице, да и при всей своей отчаянности Соловьев не ринулся бы навстречу собственной беде.

А что если это не Дышлаков и не Соловьев, а какой-то залетевший в Озерную колчаковский бандит? Шел, скажем, в Монголию, прослышал случаем про неисчислимое богатство Автамона и решил легко поживиться за его счет, вот и повел Автамона к его табунам и отарам. Или обыкновенный уголовник, которые тоже, как крысы по подполью, шныряли по глухим селам, не брезгуя никакой добычей?

Мелкой трусцой спустились к стожкам. Вытянув тонкую шею, Дмитрий пристально разглядывал щетинистую кошенину вокруг каждого стожка. Ничего подозрительного пока не было. А след все тянулся и тянулся к реке.