Анатолий Чмыхало - Седьмая беда атамана

Однако Дышлаков по-прежнему хмурился и недовольно крутил хрящеватым носом, и, глядя на него, Гаврила неприятно поморщился и отрезал:

— Говори с комбатом, понимаешь!

— Ты кто есть, я тебя спрашиваю! — в свою очередь взвинтился Дышлаков.

— Я? Я даже при охранении законов, понимаешь! Чтобы не ездили тут с оружием!

Председатель сельсовета уже знал, что случилось на пословинском покосе. Он явно осуждал партизана за этот опрометчивый шаг и наверняка пожалуется в уезд, а то и в саму губернию. Ну и пусть жалуется. Пусть, хрен с ним! Мало ли их, этих жалобщиков, пошло в расход в гражданскую!

— Кому ловить бандитов? Их положено ловить комбату, — упрямо сказал Гаврила.

— Ладно. Мы с тобой ишшо потолкуем! А теперя ответствуйтя, где комбат? Пошто нет дома?

— В Ключике он.

— В Клю-чике, — передразнил Гаврилу Дышлаков. — Неужто в Ключике? Так и ждет его Соловьев, значить. Нисколь!

— Может, и ждет, понимаешь.

— Ты давай-ка потише. Не злитя меня, председатель. А то морочно станет и тебе, и комбату! Я ишшо к вам приеду! Ждитя! — Дышлаков тяжело процокал подковками сапог в сени и далее на крыльцо.

Гаврила вздохнул всей грудью, почесал у себя за ухом и подумал, что лучше бы загодя уехать на покос. И еще подумал, что о Дышлакове надо предупредить Горохова, мужик он молодой, возьмет да вспылит. А партизан крут — обид не прощает.

Вернувшись в Озерную, Дмитрий расседлал и поставил на выстойку парящего спиной коня, наказав ординарцу Косте попоить дончака, когда остынет. Уже подъезжая к Белому Июсу — до станицы оставалось каких-то десять верст, — всадники попали в полосу ливня, выстирал он их до нитки, и теперь, прежде чем сесть ужинать, Дмитрий переоделся в сухое. Дневные тревоги понемногу ушли, не хотелось ни о чем думать.

Из этого умиротворенного состояния Дмитрия вывел резкий толчок в калитку. Затем коротко звякнула щеколда и вперемежку с неторопким баском ординарца Кости мягко зазвучал женский взволнованный голос. Дмитрий невольно прислушался к говорку, показавшемуся ему знакомым, но ни единого слова разобрать не мог.

В сенях зычно проскрипели половицы. Это шел Костя, походка у него тяжелая, медвежья. Вот он наотмашь рванул дверь и нарисовался в темном проеме. Дмитрий нетерпеливо шагнул навстречу:

— Кто?

— Учительша, товарищ комбат.

Несомненно, это была Татьяна. Значит, случилось что-то, ей срочно нужна его помощь. Оттолкнув Костю локтем, он бросился наружу:

— Вы?

Она попала в слабую полосу света, падавшего из окна, и Дмитрий увидел ее растерянной, простоволосой, с умоляюще протянутыми к нему руками.

— Защитите! — вскричала Татьяна.

— Что случилось? — Дмитрий взял ее ладони, они были холодны. — Ну говорите же!

Татьяна бросила на него смятенный взгляд. Видно было, что она не привыкла что-нибудь просить у людей, но обстоятельства сейчас сложились так, что она не могла поступить иначе, пусть Дмитрий извинит ее.

— Говорите же! — поторопил он.

Татьяна вдруг безвольно опустила руки. В ней не было и следа от той властной, гордой, независимой красавицы, которую встретил комбат впервые у поскотины. Даже голос ее и тот упал до натужной хрипоты:

— Папу забрали.

— Кто забрал? — удивленно спросил Дмитрий.

— Приезжий угнал.

— Как это угнал?

— Сам на коне, а папу повел пешком. Мне соседка сказала.

— Тут что-то не то, — сказал Дмитрий. — Какой приезжий?

— То, все то, — за спиною у Дмитрия сказал Костя. — Приезжал один, тебя спрашивал, комбат. Дышлаков, вроде бы.

— Дышлаков?

Да, о нем Дмитрий слышал еще в штабе полка, когда батальон посылали в Озерную. Дышлакова называли в числе нескольких партизанских командиров, на которых можно опереться в проведении боевых операций против белых банд. Все они люди уважаемые в долинах Июсов, смелые и решительные, но в большинстве своем вспыльчивые, своенравные, особенно этот, Дышлаков. С ним советовали говорить как можно мягче, учтивее, иначе с Дышлаковым не совладать.

— Так что же он?

Костя рассказал, как партизан искал комбата по всей станице, а затем кинулся на покос, как там строжился над Автамоном, допрашивал с пристрастием и даже стрелял. Костя сам ездил туда, чтобы пресечь насилие, но партизана на пословинском стане уже не застал.

Слушая ординарца, Дмитрий думал о том, что штабные как в воду глядели. Нужно ехать вдогонку и настичь Дышлакова и спросить у него, почему он поступает так, кто позволил ему чинить это дикое самоуправство. И во что бы то ни стало вернуть Автамона в Озерную.