Андрей Лещинский - Причина смерти

Он учуял царицу, мгновенно очнулся от сладкого забытья, похотливо зашевелил ноздрями, задрал верхнюю губу, обнажив жёлтые плоские зубы, и заблеял, брызгая слюнями и слизью, которая соплями свисала с морды. Гадюки затихли, не смея шумом и движением нарушать покой Богини. Царица бросила их на траву, слегка согнула колени, сложила ладони перед грудью в позе покорности и почтения и наклонила голову. Ниц она не падала даже перед этой, Великой.

Волны страсти, исходившие от Богини, закачали царицу. Дыхание запнулось о судорогу горла, по загоревшейся коже побежали холодные мурашки, губы увлажнились и набухли кровью. Едва бормоча от возбуждения, она пролепетала просьбу, не надеясь на ответ безгласной туши. Богиня не шевельнулась, но голос её раздался сверху, как бы с неба.

— Делай. Иди. Долг на ней, правда, бычки?!

Царица, чуть не падая, подобрала гадюк, еле доковыляла до края поляны, чем дальше она удалялась, тем легче становилось идти. Она пришла в себя раньше змей, снова крепко взяла их у голов и пошла обратно. В лесу, полном зверей, никто её не тронул, всё живое боялось яда змей, которых она умела метко бросать в нападавших. Молча пришли в Кносс, гадюки вернулись в змеиную яму, ночь прошла в тяжёлых размышлениях и страхах: что за долг, какие неприятности готовит злобная Богиня, чем придётся платить за свои капризы? Даром боги ничего не дают.

Утром началась работа. Сорок рабов, подкреплённых тремя телегами, запряжёнными тремя парами волов, работали под руководством египетского Инженера, организовавшего работу так, что казалось, будто люди и животные танцуют тихий, сложный и красивый танец. Кипарисовые брёвна, каменные глыбы, вёдра воды плавно летали в безгласной тишине под жарким солнцем. Царица любовалась могучими мышцами волов, сложнейшей упряжью и стремительным движением огромных телег. Она стояла разноцветная, хрупкая, красивая и очень сосредоточенная, наслаждаясь усилиями могучих людей, животных и механизмов, выполнявших её волю.

Инженер, смуглый, небольшого роста, в парике и белом переднике, стоял неподалёку и задумчиво смотрел в сторону царицы. Она понимала, что очень нравится ему, ей были приятны его взгляды, Инженер был красив, умен и необычен. Вмешательства в работу не требовалось, два огромных чёрных варвара с кожаными бичами стояли за его спиной больше для страха, чем для дела, рабочими управляли ум и знания, а не сила и жестокость. У Инженера, конечно, было имя, никому не известное, ограждённое строгими запретами, исключавшими расспросы и проявления любопытства. Дело в том, что он в прошлом году окончил высшую строительную школу в Египте. После окончания выпускников ждали строгие экзамены, затем неудачники обретали ограниченную и горькую свободу и могли искать счастья, где угодно. Как правило, они уезжали в другие страны, неся печать тайных знаний, огромной внутренней силы и достоинства.

Инженер три месяца назад оказался на Крите, печальный, умный и красивый. Конечно, не это жалкое строительство задержало его на острове. Руководство усилиями нескольких десятков чернорабочих было намного ниже его квалификации, интеллекта и ранга, но, возможно, его тронули просьбы царицы и обещания сразу после рождения первого ребёнка начать строительство настоящего дворца, целого комплекса зданий, на которое царь не пожалеет сил, людей и собственного благонесущего внимания.

Наверное, глаза царицы, её странный голос звонкий и нежный, невыразимая интонация, с которой она говорила: «Инженер, ты просто чудо. Ну кто, кроме тебя…», были небезразличны приезжему волшебнику. Она называла его просто Инженером, других на Крите не было, его сила и могущество охранных заклинаний возводили его почти в царское достоинство, он никого не боялся, его охранял Кто-то древнее и страшнее явленных богов, трудно было понять, желанен ли он в роли любовника, да и возможно ли это, но кто знает. Пока всё было зыбко, неясно и молчаливо.

Те выпускники школы, которые выдерживали испытания, становились инженерами на строительстве некоего сооружения. Оно возводилось по Чьей-то воле, было видно всем со всех сторон с огромного расстояния, но запрет молчания, лежавший на нём, был полным и непреодолимым. Все слышали, иногда осмеливались шёпотом посплетничать, но никто ничего не знал, а те, кто узнавал что-то неположенное, умирали иногда быстро, иногда медленно, от разных причин, но неотвратимо. Тайна и смертоносное знание делали неудачников загадочными, желанными и опасными.