Ян Козак - Белый жеребец

Эх, Толя! И что он о ней думает, за кого принимает?

Галя погрузилась в раздумья, пытаясь припомнить, не подала ли она ему когда-либо повода, не мог ли он неверно истолковать какой-либо ее шаг.

Однажды, когда еще и месяца не прошло со времени ее приезда на станцию, в одну светлую, очень светлую ночь Толя позвал ее из дома. Высоко в небе, в прозрачно-чистом арктическом воздухе, плыл над ними космический корабль. Яркий большой глаз, подобный звезде, наблюдал вселенную — и их старый мир, землю. Они не отрывали глаз от корабля, пока он не исчез, растворившись в небесной дали. И тут же на горизонте возник новый движущийся огонек, еще ярче, чем тот, который только что исчез; он проплывал в космосе с другой стороны, с юго-запада. Один из спутников, сверкая, двигался по низкой орбите. Каждые сорок-пятьдесят минут на горизонте появлялся новый огонек. Никогда прежде Галя не задумывалась над тем, что так много искусственных небесных тел летает вокруг нашей планеты. Ее взволновала мысль о том, что из бесконечного космического холода на нее устремлены глаза приборов, которые измеряют и подсчитывают — точно так же, как люди тут, внизу, на земле, только с гораздо большей точностью и совершенством. Они исследуют весь космос. Весь? Нет, кусочек космоса. Огромный и в то же время маленький, ничтожный в сравнении с миром звезд, сияющих на небе.

Толя взял ее за руку, она не воспротивилась. Ведь у них были простые дружеские отношения, а эта минута сблизила их; так же непосредственно вела себя Галя с друзьями и в студенческие годы.

В ту ночь, когда было северное сияние и они вместе возвращались домой, он взял ее под руку. Быть может, она и прижалась к нему на миг, сама того не сознавая: она тогда так продрогла и все еще находилась под этим ни с чем не сравнимым впечатлением.

И может, именно его руки позавчера втащили ее, уже совсем обессилевшую, из пурги в тепло и свет.

Да, но это же так естественно — ведь и она пошла искать их в то ненастье, когда уже начиналась пурга, а потом заблудилась. Но она не могла не пойти, не попытаться найти их.

Нет, она не дала Толе никакого повода к тому, что сейчас произошло. А теперь ей придется жить рядом с этим новым, совершенно ей неизвестным Толей.

Федор сразу заметил, что между ними что-то произошло. Он пришел, когда Толя уже вернулся и сидел за столом; перед ним стояла бутылка водки, а Галя, в наушниках, принимала сводку погоды с базы.

— Что у вас происходит? — спросил Федор, когда она выключила аппарат и стала записывать сводку в дневник.

Федор пробыл на морозе несколько часов и теперь притопывал закоченевшими ногами. Подвыпивший Толя не понял вопроса Федора и даже слегка струхнул. Он поднял глаза, растерянно взглянул на Галю. И хотя потом тотчас же опустил веки, Федор заметил его взгляд и внимательно посмотрел на нее.

— Ничего не происходит, — ответила Галя. — Налить тебе чаю?

И, поднявшись, пошла к печке. Федор не спускал с нее глаз.

— Я немного продрог, — сказал он. — Проклятая погода. В этом году мы не скоро дождемся пароходов: я не припомню, когда в этих местах был такой мощный лед.

Пока Галя наливала чай, Федор включил приемник и стал поворачивать рычажок настройки, блуждая в эфире. Дом сразу заполнили бормотанье, треск, зазвучал голос эстрадного певца, а потом тихо, протяжно запели скрипки.

Толя сидел, опершись локтями на стол. Когда Галя поставила перед ним стакан с чаем, он резко отодвинул его, с трудом поднялся и выключил приемник.

— Я пойду спать, — проворчал он.

Внезапно наступившая тишина и тон Толиного голоса создали ощущение напряженности. Непривычной, почти осязаемой. Толя смерил Федора изучающим взглядом с ног до головы. Сейчас Федор мешал ему.

— Что ж, ладно, — отозвался Федор. — Ступай спать. Похоже, что ты и впрямь малость не в себе.

Он чиркнул спичкой и зажал сигарету губами, потрескавшимися от мороза. И сидел, спокойно покуривая.

Толя улегся на постель одетый.

Лишь когда послышалось его похрапывание, Федор просто, с улыбкой спросил Галю:

— Что это на него напало? Это из-за тебя?

Она промолчала. Лишь смущенно пригладила волосы.

— Ну ничего, — продолжал он. — Пускай проспится, тогда дурь и выйдет, а мы тем временем сварим отличный тюлений бульон.

Он был опытным полярником, повидал всякое и все воспринимал спокойно, как дело обычное и естественное.

Больше они с Галей эту тему никогда не затрагивали, но присутствие Федора вселяло в нее спокойствие и уверенность.