Ян Козак - Святой Михал

За дверью, в сенях, слышался шорох — раздраженная пани Маркова нетерпеливо ходила взад и вперед.

— Вы имеете в виду большие башенные часы с длинными стрелками? — спросил священник чуть погодя.

— Именно такие. Они нам давно нужны.

— А ведь для них есть специальное место на башке костела, — заметил Марко. Он выжидал, с трудом подавляя волнение.

— Тьфу ты черт! — воскликнул Вилем с таким видом, словно Марко открыл ему глаза. — Верно! Они будут прекрасно видны отовсюду. Ну и ну! Вы представляете, как будет здорово: наш старый крест переселится на новое место, в сквер, и будет стоять где-нибудь здесь, между костелом и вашим домом, а на башне костела появятся часы! Каково?! Что бы скажете на это, пан священник? — Он оживился. — Если бы мы все это сделали, наше Поречье просто засияло бы. Каждому была бы от этого польза и радость. Только те шалопаи, что выходят из «Венка»… — он запнулся, но тут же продолжал: — Ладно! Я с часами улажу, мы их раздобудем и установим на вашей башне.

Марко попался. Как мышь, которая не устояла при виде кусочка сала.

Но сам Марко не считал предложение Вилема ловушкой. Потому что такого он вообще не мог когда-либо ожидать. Опасения, не покидавшие его со времени первого посещения Вилема, исчезли, все представлялось ему теперь в ином свете. Обстоятельства резко изменились и принесли ему ряд преимуществ. И наконец, по правде говоря, Марко в глубине души признавал, что крест действительно стоит не на самом лучшем месте. Однажды, когда он изрядно повеселился на свадьбе Эвы Касицкой и под утро шел через площадь домой, он тоже задержался было возле креста, чтобы облегчиться. И опомнился лишь в последнюю минуту.

— Пожалуй, вы правы, — сказал он. — А не возникнут ли затруднения при покупке, часов?

— Что вы! — успокоил его Вилем. — Если уж на то пошло, так это ведь тоже политический момент. К выборам они будут красоваться на башне. Утром я съезжу в Павловицы и все устрою. А с крестом давайте уладим сразу, без проволочек. Я потолкую с нашими… ну, с членами национального комитета, — поправился он. — А вы… вот это было бы здорово, черт подери! — Он сделал вид, будто его только сейчас осенило. — Что, если бы вы, скажем, в воскресенье во время проповеди все объяснили? Давайте дружно возьмемся за дело, тогда быстро все и закончим. Пусть о нашем Поречье всюду говорят только хорошее.

— Идет! — согласился священник. — Договорились!

Они еще немного посовещались, и Марко позвал жену. Когда она вошла, глаза у Марко сияли, а губы спокойно и добродушно улыбались.

— Принеси-ка нам кувшинчик, — сказал он. — Мы с Вилемом должны кое-что обмыть.

Пани Маркова остолбенела. Все время своего вынужденного изгнания она взволнованно прислушивалась к тому, что происходит рядом. Ее терзало любопытство. Она все ждала, что вот-вот раздастся крик и муж выгонит Вилема взашей. Способностью разбираться в том, что выходило за пределы семейных и личных интересов, она не отличалась и во всем руководствовалась велением сердца, а оно у нее было горячее. Потрясенная пани Маркова стояла не двигаясь, с трудом переводя дыхание. Было очевидно, что она возмущена и будет упорствовать. Устремленный на мужа испытующе-подозрительный взгляд говорил о том, что она не может смириться с тем, что он не выгнал Вилема, и что она попытается внушить ему эту мысль.

Вилем не обращал на пани Маркову ровно никакого внимания. Зато священник сурово и пристально посмотрел на жену, глаза его предостерегающе сверкнули. Пани Маркова повернулась и, тяжело вздохнув, вышла.

Пока Марко наливал вино, Вилем внимательно наблюдал за ним.

— Значит, мы обо всем договорились, — сказал он деловито. — Если уж на то пошло, пан священник, мы оба служим одному делу. И не будем с этим тянуть, приступим не откладывая.

Они подняли стаканы, чокнулись — это было как печать, скрепляющая соглашение.

Сначала по селу прокатилась волна настороженности и сомнений — обычных предвестников надвигающихся перемен. Поползли всевозможные противоречивые слухи, возникали различные догадки. Они просачивались в ряды враждующих сторон, подобно тому как сырость проникает сквозь трещины стен, и вызывали удивление и недоверие. Хотя события назревали исподволь, казалось, что они нагрянули внезапно. Поэтому на первых порах у многих возникло ощущение, будто их захватили врасплох.

Вилем ни на минуту не сомневался в успехе. Вечером, когда после встречи со священником он беседовал с друзьями, чтобы рассеять замешательство Эды и Адама, он высказался по этому поводу весьма выразительно и энергично: