Джессика Фокс - Три вещи, которые нужно знать о ракетах [Дневник девушки книготорговца] [litres]

Она протянула мне листок бумаги с указанным временем вылета.

– Можете идти, мисс Фокс. – Офицер пограничной службы открыла дверь. Словно грань кубика Рубика, провернулась последняя шестеренка слаженного механизма.

Мы с Юаном, держась за руки, сидели в общественной приемной местного депутата. Было ясно, что помочь нам никто не может – ни родственники, ни друзья, ни местные власти. Отведенные мне три дня были на исходе, и я начала уставать от казенных кабинетов.

Когда я наконец вышла из зоны паспортного контроля в аэропорту, Юан уже ждал в зале прилета. Увидев меня, он встал и крепко меня обнял. Дрожа, я рассказала, что произошло. На его лице, обычно таком умиротворенном и невозмутимом, отразилась ярость. Оказывается, его тоже допрашивали, но он не ожидал, что все настолько серьезно.

– Они тебя не депортируют, – не переставая твердил он. Следить за эмоциональными перепадами Юана было все равно что наблюдать за теннисным мячиком, который перелетает с одной половины корта на другую: его то охватывал гнев, то желание как-то меня утешить. – Эти гады тебя не депортируют. Все будет хорошо, Джесси, я обещаю.

– Думаю, теперь ты уже не можешь этого обещать, – мрачно ответила я. – Недаром ты сказал, что в этом платье меня депортируют. – Моя попытка разрядить обстановку не удалась.

– Черт, мы торчим здесь уже целую вечность. – Юан взглянул на часы. – Поверить не могу, что они продержали тебя там целых три часа.

– Три часа? – Я совсем потеряла счет времени.

– Я сейчас пойду и потребую, чтобы они оплатили нам парковку.

– Нет, пожалуйста, не надо. – Я сжала его руку. Дальше выносить ругань я была не в силах. – Я просто хочу домой.

Уигтаун еще никогда не казался таким гостеприимным. Юан остановил фургон напротив Книжного, я вылезла из машины, вдохнула знакомый, прохладный, сладковатый воздух и с глубокой тоской посмотрела на центральную площадь, зная, что скоро мне придется вновь покинуть эти места. Будучи неисправимым романтиком, я представляла себя героиней современной сказки: разумеется, в полночь красный фургон не обернется тыквой, а вот меня через три дня депортируют с бала.

Я поднялась по лестнице Книжного и вошла в кухню, с удивлением обнаружив, что вся она уставлена букетами цветов. Вскоре стали заглядывать гости, которые приносили не только гостинцы, но и слова утешения. Как всегда, новости в Уигтауне распространялись быстро. Когда пограничники из аэропорта решили меня интернировать, Юан позвонил в Книжный, чтобы предупредить Ханну, что мы задержимся. Она в свою очередь поделилась вестью с сотрудниками почты, ну а они уже рассказали всем остальным.

В течение следующих трех дней к нам заходили все мои уигтаунские друзья и даже люди, с которыми я не была знакома, – они приносили с собой цветы, гостинцы, говорили слова сочувствия. Чайник постоянно кипел, а в кухне толпился народ. Никогда в жизни мне не доводилось ощущать столько поддержки. Однако горькая правда заключалась в том, что, несмотря на огромное желание жителей города помочь нам, никому не под силу стереть черный штамп в моем паспорте или замедлить время, а уж тем более остановить его.

Накануне отъезда мы не поленились доехать до Дамфриса, чтобы попасть к очередному чиновнику, но в ответ услышали, что он ничем не может нам помочь. Выходя из кабинета, я с трудом сдерживала слезы, чувствуя полную обреченность.

– Разве США и Великобританию не связывают особые отношения? – произнесла я сквозь зубы.

Как же я злилась! Я злилась, потому что не сделала ничего плохого. Злилась, потому что наивно полагала, что с американским гражданством путешествовать проще простого. Злилась, что Юану было не под силу меня защитить. Злилась, что все происходящее не поддавалось никакой логике: все, о чем я мечтала, – это поселиться в Уигтауне, устроить там свою жизнь и найти способ хоть как-то отблагодарить это место, которое я так сильно любила. Что в этом плохого?

– Не волнуйся, Джесси, мы придумаем способ, как тебя вернуть.