Богуслав Когут - Калина

Приблизившись почти вплотную к камышам, он увидел на том месте, откуда отплыл недавно, двоих с ружьями, нацеленными на него.

— Стой!

Идиоты! Пусть бы кто-нибудь из них попробовал здесь встать. Еще десяток взмахов руками — и он очутился у берега. Те двое попятились, перешли на другую кочку.

Феликс вылез из воды, сел, в глазах у него был туман, зубы отучали, его бил озноб.

— Струхнули, господин браконьер?

Феликс не ответил. Он старался поглубже дышать, но мешал озноб, тогда он, не вставая, снял рубашку, отжал ее и отхлестал себя по плечам и спине. Откуда ни возьмись прибежал Рыжий, почуяв, должно быть, что хозяин в опасности.

— А вот и песик, помощничек, — сказал один из охотников и тут же навел на него ружье, а Рыжий не верил, не мог поверить, что человек будет в него стрелять, и не убегал.

— Оставь собаку, сволочь, чем она-то виновата?! — заорал Феликс, но в тот же миг грянул выстрел. Рыжий метнулся, пробежал пару шагов и упал. Феликс кинулся к нему, взял его на руки, перепачкав кровью всю грудь и живот и мокрые брюки. Рыжий смотрел изумленно и так выразительно, как умеют смотреть только собаки, но он уже ничего не видел: ни слез Феликса Туланца, браконьера, ни хохочущего стрелка в тирольской шляпе.

— Мерзавец, — тихо проговорил Феликс, — да разве ты охотник? Г… ты, а не охотник. Кабана встретишь — небось полные штаны накладешь, а против собаки — ты герой. Эх ты, гнида городская!

— Ну, ну, потише, пан Туланец, а то придется отвечать за оскорбление личности.

— А г… разве личность?

— Ну погоди, я с тобой рассчитаюсь.

— Конечно, это вы можете. Двое на одного, к тому же безоружного.

— А где ж твое ружьишко?

— Нырни поди, может, достанешь.

— Значит так, пан Туланец, — вмешался в разговор второй охотник, — папашу волки растерзали, не так ли?

— Не трожь покойного. Лучше помолись за него!

— Ладно, ладно. А теперь давайте пройдемся.

— Куда это? Я с вами гулять не договаривался.

— В отделение милиции.

— Никуда я не пойду. Стрелять будете? Давайте.

Из камышей вынырнул неожиданно третий стрелок, крупный мужичище с бычьей шеей и руками, как кувалды. Он передал ружье товарищу, снял пиджак, засучил рукава рубашки.

— Ну, котик, пошли, что ли?

Феликс понял, что сопротивляться бесполезно. Эти типы изобьют его и скажут, что действовали с целью самозащиты. И им поверят. Он осторожно положил холодеющего Рыжего на землю.

— Ладно, — сказал он, — но за собаку ты мне, гнида, ответишь. Клянусь!

— Не клянись, успеешь.

Они двинулись гуськом: Феликс впереди, охотники следом. Из-за ольшаника как раз выглянуло солнце.

— Фамилия?

— Рутский. Через «те», а не «де». От слова «рута», а не «руда».

— Имя?

— Матеуш.

— Профессия?

— Техник-лесовод.

— Точнее: техник или лесовод?

— Техник-лесовод. Работаю лесничим в государственных лесах.

— Оно и видно. Значит, как все произошло? Рассказывайте по порядку.

— Мы с моим братом Борисом ехали на его машине в Слотынь в связи с кражей леса. Я сидел за рулем. Борис, когда приезжает, часто дает мне вести машину, права ведь у меня есть…

— Давайте без беллетристики. Покороче.

— Значит, около Гродеца, гляжу, какой-то тип на велосипеде, явно пьяный, выскакивает из ворот и прямо под колеса. Борис кричит: «Тормоз!» Но это было не так просто. Я свернул вправо, чтобы не задавить дурака, и врезался в липу. У меня не было другого выхода.

— А раньше?

— Что раньше?

— Перед поездкой в Слотынь.

— Спали.

— Долго?

— Часа два.

— А еще раньше?

— Пили.

— Вот именно. А дальше что?

— У меня не было выхода: или на велосипедиста, или на дерево.

— Кто-нибудь видел этого велосипедиста?

— Было еще очень рано.

— Часов шесть?

— Примерно.

— И велосипедиста никто не видел?

— Мне некогда было за ним гнаться, пришлось срочно вызывать Скорую помощь, я не пострадал совсем, но Борису, брату значит, здорово досталось, я даже точно не знаю, что с ним. Когда его вытаскивали из кабины, он ужасно стонал.

— В Скорую помощь вы звонили из милиции?

— Из милиции. И меня тут же задержали.

— А вы что хотели? Орден получить?

— Я же ничего не говорю.

— А брат, как его, Борис Рутский, потерял сознание?

— Нет, нет, что вы!

— Что же он говорил?

— Не помню.

— А вы вспомните.

— Ну говорил, что я его покалечил.

— Покалечили? А кровь была? У него на лице, например?

— Была.

— Что же он говорил еще?