Денис Драгунский - Третье лицо

Среди нас был один немолодой человек, Евгений Васильевич Н.

— Все это очень интересно и дает пищу уму, — сказал он. — Но позвольте я расскажу вам некий случай. Изумительная правовая и нравственная коллизия.

— Итак, — начал он, удобно расположившись на диване, — это было на самом излете брежневских времен. Но «лично дорогой Леонид Ильич» был еще жив, это я точно говорю, потом поймете почему. Кажется, это был восемьдесят первый год. Или весна восемьдесят второго.

Был у меня друг Юрка Грунский, парень веселый, добрый, хороший, но чуть мутноватый: путался с фарцой и сам фарцевал, хотя при этом учился на третьем курсе во вполне престижном вузе. Правда, некоторые именно поэтому звали его «четким парнем». Стыдно признаться, но мы любили Юрку еще и потому, что у него была огромная квартира на Кутузовском. В том самом доме нумер двадцать шесть, в боковом крыле. Конечно, квартира была не его, а покойного папаши, а покойный папаша был когда-то замом у Славского в Средмаше, потом в ЦК завсектором у Сербина и, как иногда с такими людьми случается, умер при неясных обстоятельствах. «Тихо скончался в автомобильной катастрофе», сравнительно недавно, ежели считать от того случая, о котором я хочу рассказать. А Юркина мама совсем помешалась на здоровье и по полгода жила то в Крыму, то в Пятигорске. Дышала свежим воздухом и пила минеральные воды. Так что Юрка жил в пятикомнатной квартире совсем один, ну и мы там клубились. Хотя по факту он жил, конечно, не один, потому что у него почти всегда кто-то ночевал.

Однажды нас собралось человек семь или восемь. Музыка, вино, трепотня. Дым столбом — все курят. Я смотрю: девчонок больше, чем ребят. Четыре на три. Или даже пять на три. «Ого! — думаю. — Значит, мне точно что-то обломится». Танцы начинаются. Приглашаю одну — нет, не обламывается. Я так нежно за талию, что-то заливаю, стараюсь прижаться, а девушка раз — и выскальзывает. С другой такая же история, я ее в танце беру за руку, пальчики перебираю, жду ответного пожатья — фигушки. Щекой трусь об ее ухо, опять что-то шепотом заливаю — ноль реакции: хихикает в ответ, но больше танцевать со мной не хочет. Ну а еще двух пытаться кадрить без мазы. Одна — Юрки Грунского постоянная. Мы пришли, а она уже нас встречает. «Здрасьте, как мы рады вас видеть!» — как бы за хозяйку, понимаешь ли… А вторая с Бобом, был у нас такой мальчик. Ну, неважно.

В общем, раз кругом такой афронт, я иду на кухню, взяв с собой полстакана водки с общего стола. Юрка мне рукой помахал, я раздраженно от него отвернулся. В кухне сел на табурет и сижу. Попиваю ее, проклятую, прихлебываю, хлебушком закусываю и думаю о своей невезучей жизни. Курю, разумеется. Наверное, полчаса так просидел.

Входит Юрка.

— Вот ты где, — говорит. — Ты чего?

— Да так, — говорю. — Скучно стало.

— Ой, хорош! Давай, иди общайся с девушками! Девушки скучают!

— Меня, — говорю, — девушки не любят! Сижу сочиняю письмо. Обращение во Всемирную лигу сексуальных реформ.

Это цитата из Ильфа-Петрова, если кто забыл. Из «Золотого теленка». А мы тогда знали.

Юрка ржет.

— Ладно, Паниковский! Не паникуй. Тебя некоторые девушки очень даже любят. Светка, например. Вот эта, беленькая. Ты ей понравился.

— Она меня отшила!

— Она просто стесняется, ты что! — Он глаза округлил и руками всплеснул. — Она мне сама только что сказала: «Какой этот Женя мальчик хороший, но какой-то робкий, зажатый!»

— Брось!

— Это ты брось, — говорит Юрка. — Давай допивай и иди ухаживай за девушкой.

Я допил водку из стакана. Потом, проходя мимо стола, еще хватанул коньяку и пошел искать ее по всей квартире. Смотрю, в прихожей одна девушка — та, что лишней оказалась, — сапоги надевает, а Юркина подруга с ней прощается этаким семейным тоном, прямо как законная жена со стажем, тю-тю-тю: «Мы так рады, что ты нас навестила!» Сунулся в одну дверь — там уже Боб на диване со своей. Сунулся в другую — там вовсе гардеробная. Открыл третью — вроде спальня Антонины Павловны, Юркиной мамаши. На кровати сидит эта самая Светка.

— Привет! — говорю.

— Еще раз здрасьте, — отвечает. — Сигареты принес?

Я выскочил, вернулся с пачкой сигарет и пепельницей. Чиркнул зажигалкой. Она спокойно выкурила сигарету, загасила окурок и вдруг обняла меня и поцеловала. Крепко и даже, я бы сказал, порывисто. Страстно, не побоюсь этого слова! Мы быстро разделись и — плевать на все! — покрывало скинули и под одеяло. В чистейшую хозяйскую постель! Хорошо было. Всё сделали. Полежали рядышком, отдохнули. Потом мне еще раз захотелось, но, видно, выпил много, возникли проблемы. Она меня быстро привела в готовность, и опять было очень хорошо, она целуется, стонет, бормочет — в общем, чувствую, девушка влюбилась!