Карел Конрад - Отбой!

Я противник дневников и вообще всяких опусов подобного рода. В эту тетрадку я буду записывать самые разнообразные вещи. Мало ли что придет в голову, помимо мыслей о своем дурацком житье в армии. На эту тему уже другими довольно изведено бумаги.

Итак, эти записи — отнюдь не мемуары, даже если в них будут сведения о моей жизни.

Позиция «Гибралтар», 8.I.1918 года.

Позиция, 28.I.18.

Вечереет. Покрытые снегом вершины Отальских гор сливаются с сумрачным небом. Я стою на насыпи позиции «Гибралтар». Подо мной глубокая пропасть с едва видимой в глубине Педескалой, на которой темнеет Астико, Впереди итальянские позиции со многими тысячами людей, которые ни за что ни про что ненавидят меня. На небе узкий серп месяца, около него какая-то планета.

Через каждые десять секунд на соседней батарее ухает орудие и над моей головой со свистом и мяуканьем проносится шрапнельная очередь. Через каждую минуту тяжелый снаряд исполняет надо мной меланхолическую мелодию, замирающую вдали. Кто бы сказал, что это смертоубийственная штука? Звук, пожалуй, даже приятен.

На наших позициях рвут грунт динамитом, строят блиндажи и укрытия. Слышны противные, тупые звуки взрывов. При каждом разрыве шрапнели я вздрагиваю и инстинктивно жмусь к стене окопа, хотя — кто знает? — легкое ранение, быть может, очень меня бы устроило.

В канаве по снегу бегает крыса. Она занята своими делами и ни на что не обращает внимания. Крыса не рисуется своим хладнокровием, как некоторые наши «герои».

Шрапнельный обстрел прекратился, сорок очередей выпущено зря, ни один снаряд не попал в цель.

Стемнело. Скука!

Позиция, 29.I.

Вчера и сегодня мы проводим противохолерные и противотифозные прививки. В темной землянке полевого лазарета кипят в ржавом котелке грязные иглы и большой шприц. Вода — растопленный снег.

Люди, собственно низший сорт людей, — солдаты, расстегнув вшивое белье, боязливо и неохотно подставляют мне грязную грудь. Я делаю йодом небольшое пятно, чтобы продезинфицировать места укола.

Прививки закончены. Будь у нас вода, я вымыл бы сейчас руки, точно Пилат, — мне хотелось снять с себя вину и ответственность. Но воды нет, и я делаю это мысленно.

1.II.

Черт возьми! Ну и холодина же по ночам — до самого утра. В полночь я просыпаюсь, ощущая сквозь сон усиливающуюся стужу, надеваю перчатки и шапку, скорчиваюсь, укрываюсь одеялом, шинелью, плащ-палаткой, стараюсь согреться курением, которое немного усиливает кровообращение и окисление крови…

В пять утра приносят кофе, и я начинаю топить печь. Холодные, сырые дрова не хотят гореть, не помогает ни бумага, ни керосин. Наконец мне удается раздуть огонь, и я опять ложусь. Светает. Прожектор уже потух, но в землянке у меня ни зги не видать — виснет дым от табака и сырых дров.

Говорят, что землянка, в которой я живу, самая лучшая. Она, мол, теплее и красивее других, и мне скоро придется освободить ее для законного владельца — обер-лейтенанта Альтенбурга. С удовольствием! Пусть получает обратно все эти «прелести» — крыс, вшивые нары, разбитое окно и чадную печь.

Где-то вблизи шлепнулся неразорвавшийся шрапнельный снаряд. За ним другой, третий… Пятый наконец взрывается. Неважные у итальянцев снаряды! Я считаю до девятнадцати… Все остальные шлепаются впустую. Наверно, они взрываются только в жаркую погоду.

Вспоминаю красивую швейку из Лоун, невероятно испорченную шестнадцатилетнюю девчонку, которая меньше чем через неделю лишила меня своей благосклонности, предпочтя компанию подмастерьев. Нравилась ли она мне по-настоящему? Не знаю. Но я определенно готов был ради нее натворить массу глупостей и испортить свою солидную репутацию.

У каждого из наших офицеров в землянке на стене висит карточка его милой. Вчера мне было даже немного завидно глядеть на одну из них. В моей землянке висит только дева Мария, наследство моего предшественника. В один прекрасный день я определенно пущу ее на растопку.

2.II.

Обещал не писать ничего о себе и гнусной солдатчине, а пока что не написал ничего другого. Ну, в последний раз.

Я совершил позорный поступок — сам добровольно вызвался нести наблюдательную службу. Скуки ради. В связи с недостатком офицеров мне это позволили. Впрочем, это не противоречит Женевской конвенции.