Ольга Гладышева - Оползень

Уходя от выемки, все оглядывался:

— Запомнить место на всякий случай. Можа, придется когда.

Это он Осколова проверял. Сам Иван все цепко запомнил. Пусть Александр Николаевич в камнях понимает, зато Тунгусов гадзарчи каких мало. Иван любил иной раз щегольнуть бурятским словцом.

— Не придем сюда больше, — проговорил управляющий, навьючивая лошадь.

Иван укоряюще и одновременно согласно покачал головой: мели, мол, больше. Как-никак он в людях тоже чуток разбирался. Не бывало еще, чтоб закопали жилку да и пошли. Не покойник. Не вернемся — само потянет.

— Иван! — вдруг тревожно позвал его Осколов из чащи. — Иван, а это чей пожиг?

— А вот ломка старая! — тут же наткнулся и сам десятник. — Валежником второпях забросана… копушка… Кто же это?

Они оба невольно оглянулись.

— Мазаев? — высказал догадку Иван. — Вот я как знал: сколько волка ни корми, все в лес глядит. Про золотишко слабенькое донес, себе на разживу, а про драгоценные-то смолчал. Чтоб ксплотаторам, значит, не доставались. Не думал, что будем шурфы-то рвать.

— Какие ты слова знаешь, Иван. — Осколов старался за улыбкой скрыть волнение.

— Наслушался я в бараках-то, — ожесточенно сплюнул Тунгусов. — Он там знаешь как вертит? Голова! Наше, мол, все будет, а не царево. Голь-то ему в рот так и глядит. Царя теперь нет, столкнулись, значит, мы, выходит, с ним, с Сенькой Мазаевым, на этой жилке.

— Ладно, тронулись, — поторопил его Александр Николаевич, — продуктов на один переход.

Сверившись с компасом, они зашагали, ведя в поводу вьючных лошадей.

— Стой-ка на час, — сказал Иван, когда они вышли на едва заметную тропинку.

Он сломал и положил поперек еловый сучок — знак, запрещающий идти дальше. Осколов засмеялся:

— Неужели ты веришь, что действительно поможет?

Иван не ответил — обиделся. Несколько минут они пробирались молча, отводя ветки и отмахиваясь от мошки.

— Ты мне говорил, Александр Николаевич, что людей бог всех равными поделал? Говорил?

— Ну?

— Есть знания, записанные в книгах, а есть нигде не записанные. Почему ты думаешь: которые записанные, те и верные, а которые изустно ходят, то — суеверие? Может, они еще и покрепче будут? А?

— Может, и так, — рассеянно согласился Осколов. — А ты не пошел бы, если сучок?

— Конечно, нет! — соврал Иван.

— А как его ветром сбило на тропу?

— Сразу видать, когда ветром, а когда человеком покладено.

— А как отличить?

— Слом вдоль пути глядит. У ветра редко так получится.

— Что ж, теперь никто тут и ходить не станет, по-твоему?

— Таежный человек, умный, не станет. А глупый все равно ничего не поймет и не найдет. Придем через тыщу лет, сучок так же будет.

— Мы никогда не вернемся сюда, Иван! Запомни! — ожесточенно сказал Осколов.

— Ну-ну, — неожиданно смиренно согласился Иван. — «Вот кому идти в Бобруцкой, кому в Нерчинский завод, — завел он себе под нос старинную каторжанскую песню. — Мы Бобруцка не боимся, во Нерчинске не бывать. Путь-дороженька туда не близка, со пути можно удрать…» Вот я тебе еще скажу, — убежденно начал он снова, — примета есть: если рубин носить в перстне постоянно, то есть всегда, можно честным человеком сделаться.

— Ой, Иван, — засмеялся Александр Николаевич, — ты прямо кладезь народный. Извечная мечта старателя сделаться честным человеком. Но несбыточная!

Иван тоже посмеялся, крутя головой: точно, мол, несбыточная… Недаром золотоискателей злоискателями зовут.

Они пробрались через согру — заваленную дрязгом болотистую долину с кочкарником и мелким ельником. В кривульном, но сухом леске Иван опять нарушил молчание:

— А правда ли, аквамарин изумруду как бы сродственник?

— Правда, — отрывисто бросил Осколов, занятый своими мыслями.

— Почему же цвет разный?

— В изумруде примесь хрома есть незначительная.

— И из-за этого он дороже?

— Цена камня — всего-навсего прихоть рынка, — сказал Александр Николаевич, не оборачиваясь. — Ты теперь все об этом будешь голову ломать?

— А ты рази нет? — возразил Иван. Они отчужденно замолкли.

— Вообще, что такое цвет? — погодив, сказал Осколов. — Только по цвету камень не определяй, ошибешься. Есть очень далекие друг от друга виды камней, а по цвету они мало отличаются. И наоборот, камни, как ты говоришь, «сродственники», а цветом разнятся.

Иван внимательно слушал, перенять хотел.

— Ты, Иван, поди, в настоящей огранке и камня-то не видал?

Иван подумал.

— Разве издаля? — сказал с неуверенной усмешкой.