Александр Мелихов - Тризна

Галка положила им с Бахытом руки на плечи:

– Ну что? Преступников тянет на место преступления?

Она улыбалась, но как-то холодновато.

Они дружно положили ладони на ее руки и поспешили сказать ей что-то комплиментарное, пока она не успела прочесть на их лицах: неужели это она?..

– Потрясающе выглядишь! – выразил изумление Бахыт.

– Больше тридцати пяти никак не дашь! – припечатал Олег, как бы заранее не желая слышать никаких возражений.

Боярский смотрел ошарашенно (никогда его не видели таким), словно не веря собственным глазам, а оба пикейных жилета попросту таращились, не в силах осмыслить что-то необычное за пределами их родной выгребной ямы.

И только после этого началась вся полагающаяся суета, поцелуи, объятия, новое блюдо с фаршированными чем-то розовым мидиями, новые графинчики, – и лишь когда все наконец расселись, Мохов вспомнил про похоронный митинг:

– Не смогла прийти? – он подсказывал ей ответ, чтобы поскорее вынести ей оправдательный приговор.

– Не захотела. Если уж к живому не ходила…

Все поняли, что эту тему лучше не ворошить, и выпили без лишних слов, а потом Олег поспешил замазать неловкость:

– Мы и не знали, что ты так потрясающе танцуешь!

– А что вы обо мне вообще знали? Как я живу, чем живу?

– Ну и как ты живешь?

– Живу одна, ни от кого не завишу… Вот прямо сейчас и начну рассказывать год за годом.

– Мы как раз перед твоим приходом об этом и говорили, что никто ни о ком ничего самого главного не знает. Мы еще об исторических персонах пытаемся рассуждать, хотя и о том, что рядом, ничего не знаем.

С высоты шведской стенки Олег с удовольствием разглядывал потных, мечущихся, дико вскрикивающих пацанов. Еще вроде бы недавно подойдешь вечером к спортзалу, заглянешь в затянутое сеткой окно, а там старшеклассники режутся в футбик среди своих – кое-кто с сигаретами, – и вот теперь они сами режутся среди своих пять на пять – кое-кто с сигаретами, – а какой-то семиклашка в эту минуту, быть может, с завистью на них пялится.

Почему-то ключ от спортзала физрук доверял только приблатенным пацанам, поэтому вечерний футбол таил в себе нечто залихватское. Особенно если ты завернул сюда мимоходом, да еще и под газом. Стараясь, чтобы это заметили, Олег валял дурака: крутил на перекладине, на брусьях, иногда почти срывался, притворяясь сильно дунувшим, и чувствовал, что ему уже начинают прощать его победу на краевой олимпиаде по физике. Даже Кум к нему, кажется, помягчел.

Олег, похоже, уже третью минуту держал угол на перекладине и пьяной улыбкой улыбался пацанам, и они среди своего потного мельтешения и толкотни (броуновское движение) тоже изредка взглядывали на него и улыбались, даже Кум подрагивал уголком губ.

А вот правильный солидный Заяц улыбался снисходительно, но не без ревности. До появления Олега он был в классе лучшим математиком, хотя жил в самом хулиганском районе на просорушке, рос без отца, а мать его торговала пирожками под башенкой драмтеатра. При этом Заяц всегда ходил в солидном пиджачке и любил подчеркивать, какой он бедный, хоть и полноватый, вот и сегодня перед футбиком выпил только бокал компота. Вдруг причмокнет с аппетитом: «Моя матушка картошечку с постным маслицем во готовит!» – а когда кто-нибудь подхватит: ага, мол, моя мать тоже, он тут же горько усмехнется: «Ну, так чего ж не готовить, если деньги есть!»

Кум никогда про свою бедность не заикается, хотя и у него мамаша уборщица в поликлинике, а отца как будто и отродясь не бывало. И все равно Кум толстенький, задастенький, с напористым кабаньим загривком, а главное – лучший футболист. Он не просто бьет и водит лучше всех, он еще и соображает, видит поле, – с перекладины особенно заметно, как на него кидаются сразу двое и никогда не могут угадать, вильнет он вправо или влево, или пяточкой откинет мяч назад – всегда точно своему, как будто у него и на белобрысом стриженом загривке имеется еще одна пара недобро приглядывающихся глаз. Любая пятерка начинает выигрывать, если только в капитанах у нее Кум, – он сразу видит, кого куда ставить, где у противника дырка в обороне, Кума на площадке просто не узнать: распоряжается кратко, дельно и почти без мата. Тогда-то у Олега впервые и забрезжила догадка, что есть два совершенно разных ума: один царит в мире выдумок, другой на диво ловко управляется с реальными предметами. Среди квадратных трехчленов или Печориных Кум смотрится почти тупицей, зато за порогом класса он куда смекалистее самого Олега.