Александр Мелихов - Тризна

Все прибалдели, и всех менее – надо отдать ему должное – Швед. После самого мимолетного замешательства он вытянул сцепленные руки над головой, придавая картине завершенность.

Кум, однако, таких тонкостей просто не замечал. Он обыскивал не напоказ – хотел-де, вот и получи – нет, он просто искал рваный. Искал довольно умело – шарил в карманах, ощупывал носки, вынимал стельки…

Рубля не было. Кум еще раз для очистки совести пробежался по Шведу и сдался.

Швед, ни на кого не глядя, запихал барахло в сумку и ушел в тренировочном, изо всей силы хлопнув дверью.

Все, вновь побагровевшие, не знали, куда девать глаза, и только Кум, от которого аристократический смысл сцены был скрыт мраком невежества, продолжал тарахтеть:

– Швед не дурней трактора – прятать на себе, тут в раздевалке можно заныкать, а завтра по утрянке забежать, и дело в шляпе, хрен на шкапе… Я сразу догадался, когда он раздухарился…

Его размышлений никто не поддержал, все по-быстрому разбежались, стараясь не смотреть друг на друга. И только Калач у дверей расслабленно продышал Олегу в ухо:

– Ты слышал? Швед сказал Куму: еще друг называется… Х! Х! Х! Х!..

Друг – это уморительно. Со смеху подохнешь. Если смеяться всерьез. А посмеяться расслабленно – это в самый раз.

И Олег тоже изобразил расслабленную усмешку половиной лица, обращенной к Калачу. Ну не может он иначе, когда к нему с доверием!

Хотя ему было совсем не до смеха. Он брел по мокрой осенней улице, не замечая ни осени, ни прохожих, и думал с таким напряжением, с каким не вдумывался ни в одну задачу из мира выдумок.

Какого же черта Швед напрашивался на обыск, если его никто прямо не обвинял? Это ведь именно воры считают кражу у своих верхом позора – как же, крыса, крысятничать!.. Хотя лучше, например, обокрасть человека, чем его унизить, но воры больше всего любят барахло, вот они больше всего барахло и защищают. Швед у них и набрался.

Но если и вправду набрался, как тогда он смог стянуть ту проклятую авторучку?.. Олегу ее привез из Ленинграда двоюродный брат, и они всем классом на нее любовались: в прозрачном корпусе светилась девица, сначала одетая, а перевернешь – раздетая. Любоваться пришлось недолго – авторучка куда-то пропала, и Олег и думать про нее забыл. А потом случайно оказался у Шведа дома, начал от нечего делать выдвигать ящики его стола и обнаружил ту самую девицу.

Он тогда поспешно захлопнул ящик, словно увидел раздетую красотку живьем, и тут же задвинул соответствующий ящик в своей памяти. Сохранилась только жалость к Шведу: правильно это раньше называли – нечистый попутал. Не ты украл, а нечистый тобою овладел.

Но сам-то Швед-то стыренную авторучку забыть не мог, что же он из себя строил, будто не способен тырить у своих? Притом не прикидывался, у него реально слезы стояли в глазах…

Для него, выходит, не важно, способен он украсть или нет, а важно, решаются ли ему об этом сказать в глаза! Раз решаются, значит, не боятся, а раз не боятся, значит, не уважают.

Так вот что она такое, блатная честь, – умение внушать страх, чтоб никто не смел сказать тебе правду в лицо!

Олег почувствовал такое удовлетворение, словно доказал самостоятельно труднейшую теорему.

Вторая же часть теоремы открылась ему лишь двадцать лет спустя.

– Это к тебе, – заглянула мама. – Говорит, твой одноклассник.

Удивления в ее голосе прозвучало ничуть не больше, чем наметилось забулдыжности в подобрюзгшей физиономии Кума.

– Кого я вижу?.. – радостно поднялся ему навстречу Олег, но Кум не стал разводить сантименты.

Он бегло тиснул Олегу руку и, усевшись без приглашения, все такой же кругленький, задастенький, с такой же белобрысой напористой челочкой, перешел к делу (хабэшные отечественные джинсы обтянулись на могучих жирных ляжках, – Кум об натянутые на согнутой ноге штаны когда-то умел зажигать спички).

– Дашь треху без отдачи? Ты ж к нам ненадолго, родичей приехал навестить?

Олег поспешил вручить ему треху, стараясь не впадать в суетливость. Кум принял ее без суетливости, небрежно сунув в нагрудный карман пестрой безрукавки, кои в пору их юности именовались расписухами.

– У тебя ж не последняя, ты же вроде доцент?

– Старший научный сотрудник.

– А Швед базарил, что ты кандидат наук – это не то же самое, что доцент?

– Доцент – это преподаватель