Александр Мелихов - Тризна

– Швед теперь директор ресторана, больше любого доцента, наверно, гребет.

– Наверно.

– Я, когда играл в классе «Бэ», огребал рублей по семьсот в месяц. Числился механиком на камвольном комбинате, и все время куда-нибудь еще вызовут и за что-нибудь заплатят – то за малярные работы, то за погрузку… А потом мы отовсюду вылетели, в последнее время на стройке пахал… Месяц назад плита косо пошла, пришлось прыгать, сломал правую ногу в голени… На поле сколько били, не сломали, а тут всего второй этаж… Вышел из больнички, хотел у Шведа бабок стрельнуть – не дал, запомнил, как я его обшмонал.

Кум упомянул об этом без осуждения: он хорошо понимал Шведа.

– Слушай… – Олег вдруг забыл настоящее имя Кума. – Как ты думаешь, кто тогда взял рубль у Зайца? Или Заяц сам его посеял?

– Чего мне думать – я и взял.

Кум произнес это не просто «просто», а даже с юмористическим превосходством – как-де я вас всех наколол.

– Как это?.. Зачем?..

– Правильным пацанам на бухло не хватает, а этот терпила надумал бабки на маргарин выбрасывать! Непорядок.

– А когда же ты успел? Ты же вроде из зала не выходил?

– Я еще до игры. Пока вы мои кеты разглядывали. Ловкость рук, мошенство глаза.

Кум явно гордился собой.

– Но правильные пацаны, вроде бы, у своих не берут?..

– Терпилы нам не свои. А у Зайца на лбу было написано «терпила», когда он еще только из мамкиной письки вылез.

– А сейчас не знаешь, Заяц чем занимается?

– Пашет, наверно, где-то. На что он еще годится. Как, правда, и я. Что значит совок – в Америчке бы я на всю оставшуюся жизнь заработал! Да и ты бы с твоей головой в Штатах не столько бы получал.

Годы и неудачи смягчили Кума, он уже был согласен к примирению ног с головой, вещей с выдумками.

– А Швед – он, что ли, тоже терпила?

– Швед по натуре барыга, а лез в блатные. Это ему была наука.

Олегу тоже. Всюду, оказывается, жизнь, всюду наука.

Но у теоремы оказалась и третья часть. Уже назавтра позвонил Швед и тоже без сантиментов сразу взял быка за рога.

– У тебя Кум вчера был? Что, жаловался на меня? Что я барыга и все такое?

– Ну, так…

– Так пусть он себе спасибо скажет. Если бы он меня тогда не обшмонал, я бы и дальше с его компашкой шился. И загремел бы на нары, а сейчас тоже на стройке бы горбатился, скорее всего. Так что я ему при каждой встрече спасибо говорю.

– А все-таки, как думаешь, куда зайцевский рубль делся?

– Как куда – Кум его и скоммуниздил.

– Откуда ты… Почему ты так думаешь?

– Чего мне думать – я видел. Пока вы на китайских кетах фирмовый лейбл искали, я незаметно в окно поглядывал, а там в стекле все как в зеркале.

– Почему же ты не сказал?..

– А потом что, из города ноги делать? Кум со своей шоблой мне бы дыхнуть не дали, они же, блатные, хуже обэхээс. Ну, ничего, я свое взял! Теперь трехи у меня клянчат!

Даже у такой простенькой историйки оказалось третье дно. А мы еще воображаем, что можно что-то понимать в Истории человечества!

– Олег, Олег, очнись!

Господи, откуда здесь Галка?

– Так ты и сейчас среди разговора можешь заснуть?

Наконец-то в ее голосе послышалась настоящая теплота.

– Наоборот, я только во внутреннем мире и бодрствую. Я как раз и хотел, чтобы каждый рассказал о себе изнутри. Не в виде дурацкой «правды» – все равно всей правды никто не скажет, да ее и не знает. Нет, пусть каждый расскажет о себе какую-то сказку, какую про него мог бы сочинить тот, кто его ужасно любит. И во всем старается оправдать.

– Не очень понятно, – строго прогудел Мохов. – Так что, можно прямо врать?

– В сказках вранья не бывает. В «Левше» атаман Платов пьет водку-кислярку и в бурку заворачивается – это не вранье, а сказка, легенда. Я понял, мне надо первому начать, дать вам урок мастерства. Самое главное, когда я буду говорить «я», это будет художественный образ, а не я реальный, жалкая ничтожная личность. Я подозреваю, все реальные личности в той или иной степени жалкие и ничтожные, так пусть каждый из нас и вылепит из себя художественный образ. Чтобы мы поняли, как его надо любить и жалеть. И до какой степени он во всем прав. Ну что, возражений нет? Тогда поехали. Расслабьтесь, не задумывайтесь, правда это или нет – это неправда. Но я хочу, чтобы меня таким видели. А значит, в глубине души я и сам себя таким вижу.

Итак, стояли мы под Ахалцихом, начал Эн Эн и закурил трубку…