Александр Мелихов - Интернационал дураков

Роман

Стол был ослепителен. Но застольный состав был еще более блистателен – таких звезд уж никак не могли собрать “на меня”, и я понемногу успокоился. Когда меня не замечают, я ощущаю себя ничтожеством, когда выжидательно смотрят – прохвостом.

Человечнее других был бритый под Юла Бриннера документалист, предоставлявший и другим почетные роли в своем спектакле: “Ельцин карабкается на танк, а мне солнце прямо в стекло”, “Я говорю жене: подмойся, к нам едет президент”… И лишь его спутница, похожая на хорошенькую японочку с осенними ниточками паутины на висках, слушала его без одобрительной улыбки – этакая Чио-Чио-сан в грустно поблескивающих очках, видимо, не жена, раз он при нейозвучивает

подобные советы.

Тут ко мне обратился дважды орденоносный физик-твердотельщик, напоминавший строгого директора сельской школы: “Слышал вас по радио. Правильно, вся философия – сплошная болтовня”.- “Борьба иллюзий, – сдержанно уточнил я. – Как и наука”.- “Что вы называете иллюзиями?” – “Убеждения, основанные на предвзятостях и подтасовках”.- “А практические успехи науки?..” – “Это не доказательства, это взятки”. Здесь собравшиеся светила разом поняли, что мы слишком надолго задержали на себе центральный прожектор, а я понял, что наконец-то могу удалиться. Но тут ко мне приблизилась робкая Чио-Чио-сан в грустно поблескивающих очках.

– Я окончила психологический факультет. И я с вами согласна.

Доказано даже, что мужчины и женщины в одной и той же комнате видят разное, – она говорила, словно бы заговорщицки понизив голос.

– Интересно… – я посмотрел на нее с любопытством.

В ее пышных вьющихся волосах мерцало… Не то свечение каких-то поперченных марганцовкой песков, не то голубизна весеннего неба, только очень уж безмятежного, словно метростроевская фреска.

А потом и она была унесена прочь потоком стремительно летящих дней и бесконечно тянущихся ночей. И все же я сразу узнал этот грустный женский голос с примесью заговорщицкого шепота: мы виделись у… разговаривали о…Так заходите, вы сейчас где, это же в двух шагах!..

По случаю жары я пребывал в зеленых баскетбольных трусах и майке и, невесть откуда взявшейся бесшабашной походкой профланировав к зеркалу в кунацкой, с приятным удивлением обнаружил, что я еще парень хоть куда. Я сразу же погрузил ее в спектакль “меж старыми друзьями церемонии ни к чему”. На Гришкину коллекцию кумганов и ятаганов она воззрилась с восторженной озадаченностью юной пионерки на выставке достижений народного хозяйства (на моей нежданной гостье и было какое-то девчоночье легкое платьице беспорядочной жирафьей расцветки).

– Да у вас здесь прямо оружейная пала… – в ее очках блеснул испуг: она заметила чучело карлицы в наряде черкесской княжны.

– Что предпочитаете на пеш-кеш- кинжал или шашку?

– Нет, что вы, для евреев оружие, смерть всегда зло.

Вот тебе, бабушка, и Чио-Чио-сан…

– Мм, благородно… А вы, простите, в каком пребываете родстве с нашим братом евреем?..

– Я только надеюсь, что мой папа из еврейской семьи, он в войну потерялся. Но я прошла гиюр, и теперь я настоящая еврейка.

Мы уже сидели в низких креслах друг против друга, каждый со стаканом доброго андалусского, черного с розовой пеной.

– Я ужасно любила красное вино, – без всякого сожаления поделилась она. – А теперь я могу пить только вино, приготовленное еврейскими руками.

– Сочувст… Завидую… Извините, я прослушал, как вас зовут…

– А вы и не поинтересовались. Евгения. Но можно просто Женя.

Опять Женя!.. Внезапным крупным планом я отчетливо увидел, как на моих голых ногах волосы поднимаются дыбом, попутно успевши заметить, что ее миниатюрные, словно мичуринская вишенка, и, однако же, в полной мере наделенные всем положенным рисунком губки остаются неподвижными. Я уже понимал ее без слов: интерес к евреям у нее, как водится, пробудили антисемиты – что же это за важные птицы такие, о которых столько говорят!.. Прошло, наверно, года три, прежде чем ей удалось разыскать еврейскую семью – и это оказались, как на грех, приятнейшие люди… А потом оказалось, и про ее папу, непьющего доцента, поговаривают, что он еврей… С тех пор она и принялась собирать крохи из еврейской истории, а когда наконец пришла к Богу, ей уже было ясно, что, несмотря на всю красоту христианства, первоисточник-то все же взят у иудеев! Которые, вдобавок, и живут намного ближе к тому, что проповедуют. Если и не подставляют щеку, то хотя бы и не обещают.