Анна Бру - Панк-хроники советских времен

Я не могу отчаянно не думать

Про барабаны и оранжевый закат.

Когда я двигаюсь в тумане тропкой пумы,

Мне представляется, что вижу я Арбат

Где б ни была - воспоминания бушуют.

Бьют по мозгам, и даже мозжечку.

И мне не ведомо, что дети облюбуют,

Куда мой правнук путь проложит по песку

Я потерялась в суматохе поколений

Между Америк, Африк и Москвы.

Вся жизнь моя прошла в преодоленьи

Границ, законов строгих, и сумы.

Кипел котёл в моей груди

Сосуды лопались от жара

На автостраде Фирюзы

Лежала павшая чинара

Автобус встал, мигая фарой,

Мотор утих, и голоса.

Лишь звук волнующий гитары

Плывёт в прозрачных небесах.

Явилась я с далекой Андромеды

Без чемоданов, сумок, барахла.

Обутая в резиновые кеды,

Гляжу на золотые купола.

Я световые версты нанизала

На чётки, что купила в Бухаре.

Я помню, как девчонкой приезжала,

На площадь трёх вокзалов на заре.

Москва ещё жива, спокойно дышит,

В морозном воздухе струится пар из труб,

Что смотрят ввысь. Мотор ревёт и пышет.

Секунда — и к созвездиям рванут.

В столичных улиц гибкую поверхность

Я снег втопчу упругим башмаком.

А дальше — в вековую бесконечность

От тяжести московских катакомб.

Твое лицо у белой занавески

Желтеет акварелью, как во сне.

Твоих волос курчавых арабески

Воспоминанья взбудоражили во мне.

С триумфом умирающей калеки

Почти с улыбкой смотришь из окна.

Таким твой профиль врезала навеки

Больницы Градской истощенная стена.

Живут те незабвенные моменты

Во вьюге белой, песне проводов.

Периодической системы элементы

Смешались в лабиринтах городов

Сверкает воздух, крыши и заборы,

Сверкает храм под тыквой золотой,

Кокошника жемчужные узоры

Снегурочки, замёрзшей под водой.

Колокола звонят наперебой,

Промчалась «Аннушка» три четверти квартала.

Вперёд, вперёд, вперёд по мостовой,

А, может, даже дальше — до Урала!

От палуб ресторана «Джалтаранг»

Рукой подать до древнего Бомбея

Где возле вод реки священной Ганг

Растет бамбук, сандал лелет.

Жизнь как река, течёт он мели к мели,

От омута до омута. У дна

Бурлит, свирепо пенится у ели,

Что выросла на острове одна.

Так вот и я, лохмата и смугла

Росла как саженец, оторванный от почвы,

Цеплялась корешками, как могла,

За небо — в сандалетах без подошвы.

В середине реки каменистой полоской

Окружён валунами таинственный остров.

Словно в радуге светятся ветви берёз,

Чаши лилий плывут в царство музы и грёз

Облака не видны в серебристых потёмках,

Серый волк, наконец, убаюкал ребёнка.

Месяц ясно глядит на красотку в гробу,

Звёзды падают с неба в печную трубу.

Колдуны собрались ворошить на заре,

Слёзы сосен бегут по шершавой коре.

Вурдалаку невмочь — солнце встало опять.

Бог Перун поутру повернул Землю вспять.

Вот и я — далеко, за зелёные горы,

Полечу на метле в голубые просторы.

Эфемерные сети красавиц,

Как скользящее мима трико.

Лишь морщины трещат от сумятиц

В папильотках старухи Клико

Нету хлеба, и зрелище грустное.

Эй, прохожий меня не суди

Старость, метаморфоза искусная,

Ожидает меня впереди

Мне ль не знать, что судилище строгое

Обратит свою рожу ко мне

Обвинят моё тело убогое

А потом я погибну в огне.

Откуда в беспризорнице — малышке

Горит идея маленького счастья?

Она когда-то родилась в манишке

С таинственным браслетом на запястье.

Но Рок её удерживал в узде.

Ведь на планете родилась она.

Нигде не миновать возмездья на Земле,

Где в ожидании она ломала руки…

Забрезжил свет голубенький.

Ну что ты стонешь, миленький?

Ты плачешь, будто маленький,

И нос твой очень красненький.

Случилось что-то мнимое,

Оно — непоправимое,

Такое неопрятное,

Безумно необъятное.

Нашёптано подружками, Они такие ушлые.

Оно такое грязное,

И челюстями лязгает.

На мне платочек беленький шифоновый,

И свет вокруг сверкающий неоновый,

Чулок поехал новенький нейлоновый,