Анна Бру - Панк-хроники советских времен

Заглатывая жёлтый мрак туннельный,

Держусь за поручень, как птица за червя.

Дыханье моей музы из вселенной

Я чувствую у своего плеча.

Локомотива электрическая сила

Меня уносит - может навсегда?

С туманных сопок западных Курилов

Луна глядит раскосо на меня.

Моргает она белыми глазами,

Вся праздничная в облачном манто.

И, спрятавшись за теми облаками,

Скрывает оспой пораженное лицо.

Прощай Цветной бульвар, моё почтенье!

Бубнят в аллее сонно циркачи.

Пьют пиво с воблой после представленья

Свободного паденья короли.

Я в облаках с подносом из пластмассы

Жую салата вялые листы.

Мотора реактивные фугасы

Ревут не испугавшись высоты.

Забыты мною лестницы и стулья,

И мусор, и бензин на мостовой,

Забыты шляпы, туфли, пчёлы в ульях,

Забыты тополя на Беговой.

Вернусь ли я когда — никто не знает.

Умру ли я от пули басмача?

Иль до смерти меня кто укачает?

Или взорвусь, на демонстрации крича?

А, может быть, меня пырнут кинжалом.

А, может, глыба свалится с небес.

А, может, скорпион достанет жалом,

И мне могилой станет темный лес.

Судьбы моей я старая игрушка.

Руки уж нет, и зрение не то.

Кукует всё ещё моя кукушка,

И я ношу любимое пальто.

Москвы-Реки тяжёлая вода

Покачивалась сонно на рассвете.

Глаза твои застыли навсегда

И лужа крови ссохла на паркете.

Лежишь теперь, прозрачная, в гробу,

Как птица, что с небес, и голубая.

Ты отыскала, наконец, свою судьбу,

И сгинула навек, нас всех прощая.

Смолк колокола звук, пропев вечерню,

И выплыла холодная луна,

Чтоб осветить дорогу в богадельню,

И стен её пастельные тона.

Красавицы-природы безразличье

Бушует на могиле за рекой.

Москвы золотоглавое величье

Хранит души измученной покой.

Определённо холодны

Во льду московские пруды.

Сверкает снег, алмазов полный —

Беспечный баловень воды

Скользим в полночном звёзд сияньи,

По Чистым призрачным прудам,

И от горячего дыхания

Луна разбилась пополам.

В абсурде фиолетовой ночи

Ножи в тортах торчат как минареты.

Из спичек воздвигаю я Кижи

В дыму твоей последней сигареты.

Пластинка нашей пламенной любви

Проиграна на скорых оборотах.

Шрапнель ещё свистит из-под иглы,

Минуя сердце, отупевшее в заботах.

Но ты — ты преподносишь мне цветы

В залог привычного земного постоянства,

Как будто свет давно исчезнувшей звезды

В таинственном космическом пространстве.

Мы обнимаемся. В объятьях осторожность

Страсть миновала, вся исчерпана до дна.

Моей души сиротской беспризорность

В букетах роз твоих погребена.

От стройных утончённых кипарисов

До голубых нетронутых снегов,

Давно знакомый запах барбариса

Манит из незапамятных веков.

Галактики холодное дыханье

Покрыло уже инеем виски.

Моё маниакальное сознанье

Все в русле высыхающей реки.

Пускай цветут вишнёвые аллеи,

Пускай шумят кудрявые дубы.

На голос предков я, с букетом из камелий,

Откликнусь барабанами судьбы.

Всё было прожито давно и пережито

Перенесла я жизнь, как оспу, на ногах

Смешались годы, прошлое размыто

Тропическим дождём на островах

Где паруса исчезли в серой дымке

Под стук колёс в неведомых краях

Я жму на газ в вельветом ботинке

И декламирую, что истина в стихах

Что где-то, где татары побывали

Стоит Москва на тех семи холмах

Где Юрия полки под утро засыпали

Держа узду коня в обветренных руках.

В тревожном колокольном перезвоне,

Усопших поминая про себя,

Каренина застыла на перроне

В последние минуты бытия.

Стихов любовных Вронского тетрадки

С мостами вместе сожжены вчера.

Стотысячных мехов ненужных лапки

Небрежно падают с красивого плеча.

Манит испарина шипящего гиганта.

Она, стряхнувши бремя всех забот,

Воспринимала стук колёс, как бой курантов

Вдыхая жадно ядовитый креозот

Сменился семафор на перегоне.

Торговка суетится у лотка.

Осталось одиноко на перроне

Затоптанное кружево платка.