Евгений Суворов - Голос [сборник]

Позади Евгений Ильич услышал свободный неприятный смех, громкие самоуверенные слова, оглянулся, подходили два парня, один из них размахивал транзистором, из которого доносились прерывающиеся звуки мелодии. «Что-то из Листа, — попытался уловить Евгений Ильич. — Но что же?..»

Евгений Ильич с раздражением посмотрел на парней, когда они поравнялись, таким же взглядом проводил их и взялся за чемодан: «Надо идти, чего я стою…» Перешел мост, оглянулся: девчонка оставалась все на том же месте и смотрела в его сторону…

«Что-то непохоже, что она ждет кого-то, скорее, ей просто некуда идти…»

Он постоял немного, преодолев стыд, поднял руку и долго держал, прощаясь…

Минут через двадцать Евгений Ильич был дома.

Жена не удивилась, что он пришел, смотрела на него так, будто он никуда не уходил.

— Послушай, — миролюбиво произнес он, — полчаса назад я с тобой не говорил по телефону?

Жена с недоумением посмотрела на него: ну вот, опять начинается!

— Значит, я говорил с кем-то другим, — поспешил успокоить ее Евгений Ильич. Достал из кармана мембрану, исправил телефон. Что-то хотел сказать жене (что-нибудь повеселее), но она уже взялась за ручку двери:

— Я опаздываю на работу, потом поговорим.

Она послала ему воздушный поцелуй и ушла. Дверь громко хлопнула.

Через три дня Евгений Ильич вышел на работу.

Бумаги так же лежали на столе, но это уже были частью новые бумаги, новая переписка, аккуратно оформленная Сивцовым. И все было сделано и лежало на столе в точности так же, как это делал и складывал в привычном порядке сам Евгений Ильич. Никто над ним не подсмеивался, ни о чем не спрашивал. Проставили ему рабочие дни. Евгений Ильич ждал вызова начальника, но тот не вызывал.

«Уж лучше, — думал Евгений Ильич, — чтобы меня отругали, это бы я легче вынес…»

Ему хотелось, чтобы этих трех дней не было, собственное поведение показалось детской игрой, которую ему простили взрослые…

Двенадцатый год преподавал Николай Семенович Старков историю в средней школе. И все эти годы прошли в маленьком районном городке, где самым красивым зданием была библиотека, расположенная в деревянной церкви со сбитыми куполами. Здесь же, неподалеку от школы и библиотеки, была еще одна достопримечательность: на высоком столбе с утра до ночи, над перекрестком четырех дорог, грохотал огромный белый громкоговоритель, мимо которого Николай Семенович ходил на работу, в столовую, магазин или в кино.

Был он когда-то женат. После полутора лет совместной жизни они еще два года встречались, и оба поняли: ничего хорошего у них не будет. Другие, со стороны, удивлялись: если не могут жить вместе два таких человека, как Николай Семенович и Зинаида Андреевна, миловидная, добрая, преподававшая в этой же школе математику и физику, то что тогда делать другим?

Николай Семенович хотел уехать куда-нибудь, но Зинаида Андреевна опередила его. И он остался в школе. И прочно утвердилось мнение, что он любил Зинаиду Андреевну и потому столько лет не женится.

В гости Николай Семенович ходил редко. Чем больше собиралось народу, тем ему было скучнее. Он оставался общительным, но прибавилось в его характере что-то вроде замкнутости или задумчивости, которые плохо вязались с его лицом, даже при сдержанности и строгости казалось: вот-вот Николай Семенович рассмеется над самим собой.

Когда личная жизнь не получилась, то Николай Семенович нашел себе оправдание: «Это у меня характер такой, или что-то кругом меня делается не так, как мне хочется…»

Летом Николай Семенович уезжал к морю. Посмотрел Суздаль, Новгород, Киев… На знакомство с древностью ушло у него и два последних отпуска.

Весной он получил письмо из деревни. Отец и мать звали его отдохнуть и проститься с ними перед смертью. И Николаю Семеновичу стало стыдно, что забыл стариков, отделывался только письмами и посылками. И ехать было — двое суток на поезде и часа два на автобусе.

Пришло лето, кончились экзамены в школе, и Николай Семенович приехал в деревню. Вторую неделю живет он дома, спит на свежем воздухе — в амбаре.

Однажды ночью он проснулся и сначала не понял отчего. Не сознавая зачем, что же будет, торопливо поднялся, сбросив к стене холодное одеяло, прошел босиком по грязному полу, открыл дверь и слушал, как шли по улице, говорили, смеялись и начинали петь. Он никого не видел в темноте и стал прислушиваться к одному юному женскому голосу, напомнившему что-то давно ушедшее…