Надежда Михайловна - Дорога в никуда (СИ)

— Увезет тебя, дуру к себе и будут пользовать всем кишлаком, а ты вякнуть не сможешь, там женщина — никто!!

И её, Маринкины вопли:

— Не Ваше дело! Вы сами одинокая, просто завидуете мне! У Вас-то никого нет, кто на Вас, такую, польстится?? — и такой спокойный ответ теть Лиды:

— Ты ещё дурее, чем я думала. Счастье, что мать твоя не дожила до этого!

Маринка тогда чего-то ещё орала в пиликающую короткими гудками трубку.

— Тетечка Лидочка, как же ты была права.

В перерытом и почему-то почти пустом чемодане — исчезли почти все её кофточки, лифчики-трусики, нашла трусы, натянула старенькую, но такую любимую безразмерную футболку — дома в ней щеголяла, и пошла было на выход, трясло её знатно, но Петьку надо было искать.

В чужой стране, не зная языка — а все старались говорить на своем, изредка говоря сальные комплиметы на ломаном русском — вспомнила и такую подробность, сынок не должен уйти далеко.

Опять похолодев до мурашек, подумала — если не увезли куда и не надругались…

Она заскулила от страха, а к дому подъехали старенькие «Жигули», и выскочил сияющий довольный Димка. — Какой он на хрен Димка? — самой себе ответила Маринка. — Чурбанская рожа, как папа обзывался! Папа? Ох!

— Ты встала? — удивился Дильшот. — Я думал, спиш?

— Где мой сын?

— Син? — пожал плечами этот… — Ни знаю, можит, пагулят пашёл. Пайдем, миляя, сабиратса будим.

Маринка, еле передвигая ноги, пошла в дом, болело все — видимо, пошел откат — кому, как не ей, медсестре со стажем, не знать о таком.

Дильшот, не рассчитав силы, подтолкнул её.

— Сабирайс бистро!

Маринка налетела на стол с остатками вчерашней жратвы, и тут её накрыло — она развернулась к нему.

— Почему у меня нет вещей в чемодане? Зачем ты, так сильно любящий меня, отдал этим? — её передернуло. — И где мой сын??

Дильшот заюлил, она успела изучить его натуру:

— Панимаиш, давай, Марин, закурим! — он шустро раскурил две сигареты с травкой, Маринка, едва учуяв запах, рванулась к ведру. Её опять зверски тошнило, одной водой, но вместе с тем пришла дикая злость.

Она прошла к столу, опираясь на край, опять повторила свои вопросы. Он как-то нервно поглядывая на новые часы, торопливо забегал по комнате, собирая и кидая в открытый чемодан все её и сына разбросанные по комнате вещи.

— Сабирайс, я велел!!

— Кто ты такой, чтобы велел?

— Я — тывой мужь!! — в гневе заорал Дильшот.

— Муж? Сука ты позорная, а не муж, ты ж, тварь, продал меня этим, насильникам.

— А ты сама хотел много секс!! — когда Дильшот нервничал, он всегда плохо говорил по русски. — Эт там ты бил жина, надо же мне иметь хороший… замичателно — и жилье ест, и хазайка горячий. А здэс у мине есть жина не праститут, верный и послюшний! — заорал Дильшот, этот чужой и хитровыделанный мужик. — Мине не жалк твоя… сама хотел сильный мужик. Эт там, в твой Расия я бил послюшный, а здес ты никто, праститут! Пилевал я на штамп, паспарт утиряю, и нет никакой жина! Жина, ха-ха, такой жина у мене три раз бил!

— Мужик, но не мужики, грязные вонючие! — заорала Маринка и запустила в него кастрюлю с остатками плова.

Попала удачно, прямо в рожу… Успела порадоваться, что на морде будет знатный синячище. И тут начался ад, озверевший Дильшот в одно мгновение подскочил к ней и ударил её в грудь. Охнув, она отлетела в угол, и уже не смогла подняться, а муж — любовь всей жизни, бил её куда попало, обзывая русской проститукой. Маринка сжалась в комочек, закрывая голову руками, озверевший таджик начал пинать её ногами, крича что-то на своем языке.

— Господи, пусть я сдохну! — пришла мысль, и Маринка потеряла сознание.

Дильшот же, пиная её, не услышал, как подъехали Зверь со товарищи, и когда его ухватили за шиворот и с разворота впечатали в разбитую кастрюлей рожу приличный кулак, отлетел к противоположной стене.

— Так?? — голосом, которым можно было заморозить воду, протянул Зверь, брезгливо вытирая кулак о какую-то Маринкину тряпку.

— Я, эт, хател проучит, чтоби послушный стал! — забормотал Дильшот, вытирая разбитую морду и кривясь от боли.

— Что там? — спросил Зверь наклонившегося над Маринкой бородача.

— Хреново, избита до полусмерти, скорее всего, есть переломы, на руке, вон, точно, да и тело все синее.

— Выживет? — отрывисто спросил Зверь.

— При здешней медицине? Вряд ли? Скорее всего, окочурится, тут много факторов, травка непрерывная, секс-марафоны и жестокое избиение, думаю, не потянет, а если и оклемается… Горячей женщины уже не будет.