Инга Кузнецова - Промежуток

От удара мне мерзко. Ствол гудит и вибрирует. И я не сразу понимаю, что вибрирует все: и пол, стена за мной – оконное стекло и решетка. Все гудит. Это не метафора. Я разворачиваюсь к окну и вижу человека, работающего электропилой на уровне моей кроны. Рядом с ним в воздухе мелькает что-то белое. Збанк! Збунк. Збункл-збинь.

Это упало стекло, осыпав меня осколками. Вжжжик. Сейчас ворвется охрана. Каска с забралом не позволяет мне узнать человека, стоящего на крошечной площадке подъемника и пристегнутого хлипкими ремнями.

Я понимаю, что он хочет сделать. Смельчак вырезает в решетке квадрат, и ржавое поле для крестиков-ноликов падает внутрь камеры, добивая стеклянный лом.

Кора в порезах, но я не обращаю на это внимания. Я поднимаю руки-ветки вверх, просовываю их в квадрат. Мои зеленые кисти уже на свободе! Человек цепляется за сучки, перехватывает их поудобней, не говоря ни слова, тянет меня сквозь квадрат что есть сил, а я, пытаясь вырвать корни из тюремного пола, чтобы помочь ему, напружиниваюсь и наконец подпрыгиваю.

И в ту самую минуту, когда вооруженные охранники врываются в камеру, жидкая крона уходит в свободный квадрат, и пока они расстегивают кобуру, жилистый тощий ствол весь вытягивается в воздух неба.

«Держитесь, Виктор Петрович!» – весело и знакомо кричит смельчак, прижимая меня к бортику, и подъемник начинает движение, на ходу опуская площадку. На полу площадки сидит Трехпалый. Он вспархивает и пересаживается на ветку ко мне. На плечо. Привет, дружище, я тебе рад.

На хорошей скорости мы пролетаем в ворота. «Дерево удалили? Ну молодцы, а то слишком много растительности. Заслоняет обзор», – дружелюбно кричит вслед нам дежурный, мы киваем, а наш водитель уже гонит к шоссе. Охранники в камуфляже только-только начинают выбегать за ворота, но мы уже в потоке. «Мы прикрепили табличку с новыми номерами», – шепчет смельчак, не поднимая забрала. Но я уже и так знаю, что это Дарт.

Высоко со стены Башни, которую я мечтаю никогда больше не видеть, над нами над всеми, обозревая свои владения, посмеивается портрет президента.

У нас получилось. Я спрятался в кармане Дартовой куртки. Дарт продемонстрировал дежурному охраннику портрет, который, как мы и ожидали, оказался безотказным пропуском на территорию. Дежурный позвонил начальству, разрешение было получено. Ну еще бы! Даже голуби понимают, как работает такой портрет. Я нашел окно той камеры по развевающейся на ветру тряпице. Как и писал Грачиный, оно было над глухой стеной. Идеальное место для размещения вашей рекламы.

Дарт влез на площадку, огороженную бортиками, и закрепил себя ремнями.

Пила была у него под курткой. С постером пришлом повозиться – тут Дарту никто не мог помочь. Пока он не спеша разбирался со специальной клеящей лентой, выжидая, когда кто-нибудь из болтунов выйдет из камеры, я кружил рядом. Мы прекрасно слышали разговор, происходящий внутри.

И еще мы видели верхушку дерева. В камере. Дерево росло сразу у окна. Подлетать к стеклу вплотную, привлекая внимание говорящих, было слишком рискованно.

Но я сразу понял, что дерево – это Грачиный. И Дарт это понял, когда справился с постером вчерне, подал Максу знак, и тот поднял его повыше. Он разглядел всё. Это было дерево в грубой серо-коричневой одежде арестанта. В рваной одежде. Верхние голые ветви были тонкими и казались спутанной шевелюрой. И тут я понял, почему всегда я думал, глядя на его волосы, что это идеальный строительный материал для птичьего гнезда. Вернее, готовое гнездо. Почему я называл этого человека «грачиным» и «дроздовым».

Эвакуация прошла очень быстро. Дерево тоже помогло нам. Оно внезапно ударило фальшивого человека, и растерянные болтуны покинули камеру на несколько полноценных мгновений. Дарт разбил стекло и вгрызся пилою в решетку. Ржавый металл прекрасно поддавался зубцам. Думаю, здесь давно не меняли решетки лишь потому, что никто не догадывался, что можно разыграть похищение заключенного с воздуха.

Мы не знали, как Инга воспримет то, что ее возлюбленный стал деревом. Лицо его в дороге почти исчезло, казалось просто утолщением ствола; черты сгладились.

Дерево не говорило, но понимало все. Оно было таким… умным, теплым. Восхитительное лиственное дерево неизвестной породы.

Почки верхних ветвей на ходу лопались светло-зелеными листьями.

Матушка Макса ждала нас в человекомобиле. Она приготовила нам запас пищи, а Максу рюкзак с самыми необходимыми вещами – и благословила нас. Добрее женщины я не встречал.