Ева Север - Трасса Ноль

…Закатное солнце, теплый ветер и пыль в волосах, плечи привычно натирают лямки рюкзака (совсем не тяжелый, а ведь когда-то казался неподъемным!), сквозь подошвы кедов чувствуется тепло нагретого за день асфальта. И, конечно, прищур золотистых глаз, запах сигарет и самую капельку – ганджи, легкий заразительный смех, вседозволенность и безумие вечной молодости. Все то, что помогает пережить бесконечные месяцы зимы и одиночества…

Ничего. Пустота, возведенная в абсолют. Яна знала, почему она ничего не чувствует. Просто это больше никогда не произойдет. Их мечта об Озере умерла, не успев родиться.

Все было зря. От бесплодных попыток раскалывалась голова, спина и плечи ныли от сидения на полу.

Едва ощущая окоченевшее тело, Яна кое-как перебралась на кровать, рухнула в ворох простыней и подушек, накрылась пледом с головой. Она дышала часто и неглубоко, как больная собака.

И все же тепло и темнота делали свое дело. Мягко обволакивая, баюкая, они словно нашептывали: «Отдохни! Все это будет потом, на сегодня достаточно тревог».

Яна постепенно расслабилась, прикрыла глаза и протяжно вздохнула. Ноздри тут же затрепетали: она уловила слабый, едва различимый запах Сида. Терпкие нотки душных ночей любви, дешевого сладкого вина и крепких сигарет, сухой кожи искусанных губ и чего-то еще, что так сложно облечь в слова и все же невозможно спутать ни с чем другим.

Из горла вырвался гортанный стон, Яна до боли сжала кулаки. У нее получилось!

Она не только ощущала запах. Теперь перед ее зажмуренными глазами полыхали желтым огнем глаза, за которые Яна готова была умереть.

– Сид…

Она не слышала своего голоса, все звуки смазались, отступили перед оглушительными ударами сердца. Перед Яной разворачивалась знакомая бездна, она торопливо и радостно отдалась падению в безвременье.

…Вдох, удар сердца…

Они стоят во дворе-колодце. Стены домов со стрельчатыми окнами смыкаются почти вплотную, над головой виден лишь жалкий клочок неба. Звезд нет, одна хмурая грязно-молочная муть.

Где-то совсем рядом грохочут сухие щелчки выстрелов, и краешек неба окрашивается в зеленый, красный, синий – кто-то выпустил на свободу батарею китайских фейерверков.

Стуку крови в висках вторят пьяные крики и визг тормозов. Но все это там, за спиной, где-то за пределами могилы-колодца.

…Выдох, картинка набирает резкость…

Сид совсем близко, на расстоянии вытянутой руки: пьяно пошатывается, задрав голову, что-то бормочет под нос.

Что там? Сейчас Яна не просто рядом, она в нем, она – это и есть Сид. Они сливаются воедино, и теперь уже не различишь, чье сердце колотится у самого горла и чей истерический смех рвется наружу.

Взгляд фокусируется на до боли знакомых окнах мансарды. Три узких глаза, мертво поблескивающие чернотой под самой крышей. За ними – тесная студия со скошенными стенами, низкая синяя тахта в углу…

…Яна выгибается дугой, прикусывает язык в неконтролируемой мучительной судороге.

Он все врал! Нет никакой работы, никаких детей зажравшихся богатеев и пьяных свингеров. Ничего нет, а есть только тесная мансарда, широкая тахта, шампанское и хриплый, пропитанный сталью, но все же такой женственный хохот!

…Сердце мучительно сокращается, вдох обрывается…

Яну уносит обратно, швыряет в ненавистный двор-колодец, звериные золотистые глаза на перекошенном лице все ближе. Она снова тонет в них, теперь это ее глаза, ее душа и мысли.

Горло саднит от выкуренных сигарет, челюсти сводит.

Душу захлестывает свирепое черное отчаяние. От него хочется выть, кататься по земле, в кровь обдирать ногти об асфальт. Но нет, нельзя! Не расслабляться, держать контроль, заливать горе дешевым пойлом из мутного шкалика.

Если постараться, то, может быть, удастся как-то перетерпеть эту ночь, замазать брешь в груди, дотянуть до утра. Утром всегда легче, ведь это почти как новая жизнь. Не сдаваться еще жалкие несколько часов – держать контроль…

Яна с усилием возвращается в реальность, рывком садится на постели. По щекам еще струятся слезы (чьи – ее или Сида?), но сердце колотится в бешеной азартной скачке.

Это случилось! Она долго ждала, но все оказалось не зря!

Ника вышвырнула его прочь. И вот Сид совсем один, где-то там, стоит посреди вонючего сумрачного двора… Стоит или стоял?

«Будет стоять! Скоро, почти сейчас!» – уверенно шепчет внутренний голос.

Яна мечется по комнате, лихорадочно одевается в темноте. Руки отчаянно трясутся, она то и дело налетает на мебель и даже не замечает этого.