Ева Север - Трасса Ноль

Как пошло и нелепо – болтовня на кухне, будто сцена из дешевого сериала! А ведь впору бы выть, бросаться на стены. Но Яна только машинально кивала в ответ.

– А амиго-то твой вроде и не против был. Пара глотков, и понеслась: «Николь, ты звезда! Ты гвоздь программы». А сам – потихоньку мне руку на колено…

Ника отправила в рот кусочек яблока и прижмурилась, явно смакуя момент.

У Яны перед глазами встала до боли четкая картинка. Студия-мансарда, заваленная сверкающей цирковой бутафорией; широкая тахта с горой подушек; Сид беззаботно ухмыляется, пускает в скошенный потолок колечки дыма, словно невзначай пододвигается ближе…

Вынести это было невозможно. У Яны вырвался истерический смешок-всхлип. Ника лишь пожала плечами.

– В общем, там все в первый раз и случилось. Да ты, поди, сама помнишь: он тогда в первый раз домой за полночь уехал. Что сказать? Приятель у тебя ничего. Слегка резковат, ну, ты знаешь… Зато как душевно к процессу подходит!

Ника залилась звонким бесстыдным смехом. Она явно была в восторге от произведенного эффекта.

Яна скосила глаза на стол. Полыхала ровным пламенем горелка, крышка у чайника начала суетливо подпрыгивать.

Схватить горячую ручку, размахнуться и приложить мятый сверкающий бок к этой румяной щеке, смыть кипятком самодовольную улыбку… У нее получится. Ника не успеет даже отшатнуться.

«Звезда Росгосцирка Николь Мишуровская безвозвратно обезображена и уходит с манежа» – как вам такое понравится?

Янины губы медленно растянулись в жуткой ухмылке. Она разжала затекший кулак.

– Девочки, вы чего тут застряли? Секретничаете без меня?

Сид стоял, лениво прислонившись к косяку двери. Он смотрел мимо Ники и улыбался именно ей – ей, не рыжей смеющейся кукле!

Яна застыла с протянутой рукой.

Момент был упущен. Ника проворно подхватила тарелку с фруктами и игриво подмигнула Яне:

– Идем. Догоняй!

Кухня опустела. Медленно, едва превозмогая накатившую усталость, Яна сняла с огня чайник и покорно шагнула в темный коридор. Из комнаты уже доносились голоса, прерываемые хмельным заразительным смехом.

В старых домах напор воды становится приличным только по ночам. Зато сейчас, в самый глухой час, обжигающие струи хлестали из розовой лейки душа с такой силой, словно хотели смыть к чертям любого, кто рискнет оказаться на их пути.

Яна неподвижно стояла перед стремительно запотевающим зеркалом и не сводила глаз со своего отражения. Из туманного зазеркалья зловещими чужаками проглядывали выпирающие косточки бедер, шаткая клетка ребер (а разве грудь бывает такой плоской?), синюшные тени под острыми ключицами. Яне было совершенно незнакомо это тело. Она задумчиво провела кончиками пальцев по астенично-бледному впалому животу.

В какой момент она превратилась в изможденную карикатуру на саму себя? Кажется, это началось еще осенью… Теперь не вспомнить.

Она недоверчиво потрясла головой. Такая худая! Беременные такими не бывают! Это исключено, тут какая-то ошибка.

Но Яна прекрасно знала: ошибка крылась в этом отвратительном мешке с костями, а не в анализе крови. Анализ она сдавала дважды.

Не считая шума воды, в квартире было совсем тихо – значит, Сид не стал ее дожидаться и лег спать.

Яна зыбко улыбнулась. Она вдруг осознала: до Нового года оставались считаные недели.

Сид торопливо ввалился в гримерку и с грохотом сбросил на пол рюкзак. Проклятый реквизит, казалось, весил не меньше тонны.

– Опять опоздал! Ты специально нарываешься?!

Можно было не сомневаться: обвиняющий голос Ники слышен далеко за пределами картонных стен гримерки. Сид развел руками:

– Виноват, бэби, – семейные проблемы. С боями к тебе прорывался…

Он все еще тяжело дышал, голос звучал загнанно.

– Да мне насрать! – зло оборвала его Ника. – У тебя вечно что-то случается. А тебя ведь предупреждали!

Она сидела, закинув ноги в высоких сапожках на стол. В руке дымилась сигарета, Ника подносила ее к губам заученно-бережным движением – чтобы не смазать грим. Ее алый отутюженный фрак царственно висел на спинке соседнего стула. Час до представления, все давно готово к выходу. Как обычно.

Сид беспомощно вздохнул. Ну, конечно, ей насрать – а как же иначе? Он уже давно усвоил: у цирковых семейных проблем не бывает, единственная уважительная причина опоздания – смерть.

Последние две недели пролетели в бешеной скачке. Казалось, изматывающим репетициям до ночи, поиску заказов пожирнее, беготне по городу за реквизитом не будет конца. Сид не помнил, когда в последний раз так уставал. В любом случае, они вышли на финишную прямую – вот и начался последний день года, обратного пути нет.