Александр Оберемок - Сухая ветка

Баба Дуся варила мёд один раз в году, но этого хватало Алёше с родителями на всю долгую городскую зиму.

Из чаёв Мохов больше всего любил чабрецовый, главным образом из-за его неповторимого запаха. А ещё потому, что его не сушили, а заваривали так, свежесорванным. Чай получался жёлто-зелёным, имел нежный вкус, и Алексей спешил выпить его до того, пока цвет не становился насыщенным, похожим на цвет обычного чёрного чая.

Мохов вышел на крыльцо, закурил и услышал странные шум и бормотание, доносящиеся со стороны огорода. Калитка на огород была распахнута. Алексей вышел и едва не выронил сигарету от изумления.

В огороде, заросшем метровой высоты бурьяном, раздевшийся по пояс Гришка с непередаваемым остервенением рвал сорняки. Казалось, будто он боролся со своим личным врагом, изощрённым в своём коварстве. Гришка захватывал бурьян под корень, рвал его и приговаривал: «Иди сюда… Щас я тебя… Ах, ты так! Ну погодь…» Он продвигался вперёд, оставляя в живых за собой лишь чахлую картофельную поросль. Бурьян он бросал в сторону, где образовывался внушительных размеров валок. Таким образом Гришка очистил около трети небольшого огорода.

Алексей окликнул его. Гришка подошёл, достал из висевшего на заборе старого пиджака папиросы, закурил.

— Что ж вы, дядь Гриш…

— Так заросло же по самые эти самые! А я иду мимо, дай, думаю, помогу соседу.

— Ну сказали бы мне…

— Так я ж говорю! Иду мимо… На кухню зайдём, ага?

— Зайдём.

— Ну так давай…

Пошли на кухню. Алексей налил одну рюмку, пару секунд подумал и налил вторую.

— Эх, — посетовал Мохов, — не хотел пить же…

— Правильно, — согласился Гришка. — Так мы сюда и не пить пришли, ага. Мы ж, Лёша, пьём только один раз в жизни. А потом только похмеляемся.

Чокнулись, выпили.

— Эх, как её коммунисты через день пили, — сквозь зубы процедил Гришка. — Тут каждый день пьёшь, да никак не привыкнешь.

Оба хрустнули огурцами.

— Между первой и второй муха не должна пролететь, — сказал Гришка и принялся разливать.

— И на огород, — сказал Мохов.

— Молоток! — и Гришка поднял рюмку.

На огород пошли после третьей.

Сухой и жилистый Гришка мог дать фору и молодому, особенно, из городских. Работал он быстро, Мохов за ним не поспевал, тем более, что после выпитого Алексей боялся сорвать картофельную ботву.

— Вот жеж гады, — продолжал бормотать Гришка. — Весь огород оккупировали, немцы…

Мохов, собиравшийся уезжать в город через пять дней, не понимал, зачем он сейчас рвёт бурьян и что ему делать вообще с этим проклятым огородом. Вернее, он пока старался об этом не думать, надеясь на то, что всё как-нибудь само собой разрешится.

Время от времени останавливались на перекур да заходили на кухню. К обеду управились. Оба уже опьянели, говорили громко. На шум пришла соседка.

— О, Зинка! — Гришка расплылся в улыбке. — Сборная Чили в полном составе!

— Уже нажрались, свиньи… Ладно старый, но ты-то, Алексей…

— Тёть Зин! Мы работали! Можем мы раз в жизни с дядь Гришей после трудного рабочего дня…

— Батюшки! — воскликнула тётя Зина, выйдя на огород. — Это вы с утра всё убрали?

— Ага! — ответили оба хором.

— Ой, молодцы…

Тёть Зина зашла на кухню, взяла банку с остатками самогона.

— Ой, молодцы, — повторила она и поковыляла в сторону дома.

— Зинк! — Гришка заметил её маневр.

— Чё Зинк, чё Зинк! Пошли, я вам хоть поесть дам…

Тётя Зина застелила клеёнкой небольшой столик посреди двора. На сковородке шипела яичница с салом, рядом стояла эмалированная миска со свежими огурцами. Поодаль лежали луковицы — им особая посуда не полагалась.

Тётя Зина вынесла буханку хлеба и, нарезая, спросила:

— Что же ты, Алёша, с огородом-то делать будешь, а?

— Не знаю пока, тёть Зин. Копать не скоро ещё, а мне ехать надо. На работу, — ответил Алексей, стараясь взять ложкой большой кусок сала, который постоянно вываливался. Вилками, даже ещё при живой бабе Дусе, здесь не пользовались.

— Так можа приедешь, выкопаешь картоху-то. Гришка помог бы, чё.

— Да некогда мне будет, тёть Зин. Может, вам отдать?

— А чё? Гришка выкопает, а я в райцентр на базар отвезу. Продадим как-нибудь. А выручку тебе в город и передадим.

— Дед Павлó-то добрый был дед, ага, — вклинился в разговор Гришка. — Если там надо чего, никогда не жалел.

— Так и мне ничего не жалко, дядь Гриш, — сказал Алексей. — Если справитесь с картошкой, забирайте. И не надо мне никакой выручки.

— А то можа останешься, Алёш? — заговорщически спросила соседка. — Девку хорошую тебе в Осиновке подыщем, а?