Александр Оберемок - Сухая ветка

Минут через сорок пути автобус съехал на обочину, подняв огромный клуб пыли. Обернувшись к Алексею, водитель молча кивнул в сторону двери. Мохов поблагодарил его ответным кивком. Едва он вылез, дверь закрылась и автобус скрылся в пыли.

От поворота, где пассажиров три раза в день высаживал или на обратном пути подбирал пазик, до деревни, куда вела грунтовая дорога, было около шести километров. В осеннюю распутицу старая колея, по которой в эту пору никто не ездил, становилась совершенно непроходимой. Однажды Мохов попробовал по ней пробраться, после чего зарёкся приезжать осенью. Вязкая глина налипала на сапоги (благо что Алексей догадался взять с собой сапоги), образовывая неподъёмные комья, перетаскивать которые за собой с каждым шагом становилось труднее. До Мохова он добрался тогда затемно.

Зимой же попытка попасть в деревню равнялась самоубийству. Мало того, что продраться сквозь полуметровые сугробы невозможно, так ещё существовала опасность заблудиться, так как даже слабая метель дорогу полностью заметала, превращая всю округу в сплошное белое поле.

Алексей любил приезжать в Мохово летом. Летняя полевая дорога становилась путём в иные измерения. «Это не просто мир, отличный от городского, это другой мир. Мысли здесь делаются тоньше и глубже, они появляются и текут не так. В таком густом запахе медоносных трав иначе и не может быть», — думал Алексей.

Идти было легко, разве что спортивная сумка слегка оттягивала правое плечо. Мохова поражала чистота огромного глубокого неба. «Как новое», — подумал он. Речка и лес вдалеке, луга и поля, уходящие к горизонту — Мохов никогда не обращал внимания, вернее, не думал о том, какие всё это имеет размеры, как вся эта бесконечная земля, окружающая всего лишь одну деревню, согласуется с небольшим светло-зелёным пятнышком на карте области.

Дорога шла через поле, затем взбиралась на невысокий холм, откуда открывался вид на деревню. Мохово виднелось целиком — всего-то полторы улицы.

Дедовская деревня встретила Алексея пыльными лопухами вдоль высохшей и потрескавшейся рыжей глиняной колеи. Откуда-то выскочила маленькая злобная собачонка, имеющая один окрас с деревенской дорогой. Мохов пробовал отогнать её, но она заливалась ещё громче. «Дух дороги, — подумал Мохов. — Видимо, из этого самого праха земного сделан». Он решил не обращать на неё внимания.

Через пару домов из увитой диким виноградом беседки на собачий лай вышел худощавый мужичок в картузе. Мохов узнал соседа, Гришку Глухова, живущего напротив деда. В беседке оставался ещё кто-то.

— Цыц, курва! — гаркнул Гришка, и собачонка как ни в чём не бывало посеменила прочь.

— Слышь, браток, — сказал Гришка, — ты на курево не богат, ага?

— Богат, дядь Гриш, — сказал Мохов и, угостив его, закурил сам.

— О, с фильтром, — довольно произнёс мужичок. — А дай ещё, ага?

Мохов дал. Прищурившись, сосед спросил:

— А ты никак деда Павлá онук?

Жадно затянувшись, он спрятал вторую сигарету за подкладку картуза.

— Да, вот, как узнал, так и приехал.

— А мы ж сховали Павлá. Всё как надоть, не волнуйсь. Микола домовину сбил, усе скопом яму вырыли. Зинка моя супу наварила, помянули.

— Да я знаю, спасибо большое, — сказал Мохов.

Гаденькое чувство вины сползло за воротник сорочки. «Ведь хотел же месяц назад приехать, мог же всё бросить. Знал, что дед болеет, — думал Мохов. — Но не приехал. Не приехал».

— Хозяином ты будешь, ага? А звать как, не помню я ужо.

— Алексей.

— А я Гришка. Ну, тебе дядя Гриша, ага.

— Да мы ж знакомы давно, дядь Гриш.

— Дак ить я ж и говорю. Помянем Павлá-то?

— Чуть позже, дядь Гриш.

— Ага. Ну, за мной заворачивай. Моя ключи забрала от греха.

Из беседки Гришку позвали. Тот отмахнулся, ничего не сказав, и они пошли вперёд, метров через тридцать свернув на уходящий крючком в сторону аппендикс Луговой улицы.

Гришке Глухову было уже около шестидесяти, но вся деревня звала его просто Гришкой. Его держали за деревенского дурачка. Никаким дураком он, конечно же, не был, просто всегда попадал в курьёзные истории.

Говорили, что наутро после своей первой брачной ночи Гришка сбежал из дому. Нашли его пьяным в райцентре на третий день, он кричал на весь посёлок, что уедет за границу.

Около двадцати лет назад, когда Алексей был ещё сопливым пацаном, Гришка утопил в реке ДТ-75, на котором работал в осиновском колхозе. С немалым трудом трактор тогда достали, но анекдоты про Гришку пошли в народ.