Йоханнес Зиммель - Мечтай о невозможном

— Ясно, — сказал Белл.

— После этого я никогда больше не был связан с детьми, до… — Фабер запнулся, — …до сегодняшнего дня. Не то чтобы я их не любил, но…

— Вы уже в порядке, господин Джордан, — сказал Белл, — вам тяжело, но вы в порядке. Подумайте, какая жуткая у меня профессия. А знаете, моя жена страстно мне завидует.

— Завидует? — Фабер кашлянул. Белл шел слишком быстро. Фабер ни за что бы в этом не признался, но ему становилось все тяжелее дышать. Заболела грудь.

— Завидует мне. — Белл засмеялся. — Вы можете себе это представить: Федеральное статистическое ведомство! Компьютерные распечатки! Цифры, цифры, цифры! Но ты работаешь с людьми, говорит моя жена. И все хочет знать о моей работе, ей всегда мало. Конечно, это удобно, когда все, что меня мучает, можно выложить ей.

Они дошли до лифтов. Белл нажал на кнопку, через некоторое время открылся лифт. Они поднялись в главный холл, так как Фабер хотел купить цветы.

— Я очень счастлив с женой и детьми, — сказал Белл и после паузы тихо добавил: — А я только что проклинал свою профессию. Для себя я не могу представить жизни, более полной смысла.

Как только они вышли из лифта в холл, запищал пейджер, торчавший в нагрудном кармане рубашки Белла. Врач объяснил Фаберу: то, что в обиходе называют пищалкой, с помощью которой можно поддерживать радиосвязь, надлежит называть пейджером.

— Сейчас буду на месте! — Белл поспешил к телефонной кабине.

Фабер увидел в холле информационный стенд, окошки приема и выписки пациентов, почтовое отделение, банк, парикмахерскую, супермаркет, туристическое агентство, аптеку, ресторан, кафетерий, газетный киоск, книжный магазин и, разумеется, цветочный магазин. На стенах висели большие табло, которые давали информацию о множестве отделений, отделов, операционных залов, реанимационных отделений, лабораторий, лекционных залов и прочих подразделений, расположенных на этажах громадного здания.

Фабер не успел изучить и трети указателей, как раздался голос Белла:

— А вот и я!

Фабер обернулся:

— Это прямо марсианская клиника!

— Частично! Если мы посетим моего друга хирурга Меервальда, я вам все покажу. Вы хотели еще купить цветы.

У цветочного стенда Фабера с улыбкой встретила молодая миловидная женщина.

— Я хотел бы одну красную гвоздику, — сказал он.

— Только одну?

— Только одну. Не сердитесь, милая дама!

— Я вообще не умею сердиться, господин Фабер, — сказала цветочница. — Я дарю вам чудесную красную гвоздику, а вы даете мне автограф. Меня зовут Инга.

— Но я не Фабер, — автоматически сказал он.

— Fishing for compliments! [24] Напрашиваетесь на комплимент (англ.) Вы, конечно, Фабер! Роберт Фабер. Я читала ваши книги.

— А если я вам все же скажу, что я не…

— Перестаньте! — тихо сказал Белл. — Здесь это не имеет значения.

— О’кей, — сказал Фабер миловидной даме, — я просто болтал глупости.

— Ну, вот, — сказала цветочница и положила альбомчик для автографов на стойку.

Когда он расписался, Инга сказала:

— Спасибо, господин Фабер! — И протянула ему самую красивую красную гвоздику.

— Благодарю вас, милая Инга, — сказал он.

И оба засмеялись.

— Итак, — сказал молодой врач по фамилии Кальтофен, — мы детально обследовали фрау Мазин. Диагноз бесспорный — ТИА.

— Что это такое? — спросил Фабер.

— Сокращение — от «транзиторная ишемическая атака». Преходящее нарушение мозгового кровообращения. ТИА никогда нельзя сразу отличить от инсульта. И в случае с фрау Мазин это было невозможно. Мог быть и инфаркт. Возникла необходимость наблюдения и обследования в стационаре. ТИА может быть проявлением всего, что приводит к внезапному ухудшению мозгового кровообращения, — диабета, спазма сосудов, расширения вен на ногах. С помощью допплеровской сонографии мы исследовали сонную артерию, головные артерии. ТИА могут вызывать и душевные потрясения, нужда, лишения, страдания… Фрау Мазин ведь из Сараево?

— Да.

— Ну, там ТИА, должно быть, очень распространена — сказал молодой врач и испугался. — Простите, господин Джордан!

Они с Беллом стояли в коридоре женского терапевтического отделения на четырнадцатом этаже. Стены здесь были цвета морской волны. Белл сказал Фаберу, что в этом громадном здании каждый этаж выдержан в своем цвете. Отсюда были видны верхушки деревьев Венского леса, в которые погружалось красное раскаленное солнце. Его отблески падали на трех мужчин.