Никола Хотель - Это всегда была ты

Я неуверенно качаю головой:

– На самом деле мы говорили только о его заграничном семестре в Париже.

– Если бы ты училась в Дартмуте, то могла бы быть дома всего через два часа езды по трассе. Ты сможешь возвращаться домой каждые выходные.

Каждые выходные.

У меня образуется комок в горле. Мой дом в Нью-Йорке. По крайней мере, так было последние четыре года, и я не выбирала его. Мы с Обри только что освоились в Бруклинском колледже, и теперь я должна вернуться в Нью-Гэмпшир, чтобы быть ближе к дому? Почему? Потому что тогда у него не должно быть угрызений совести – теперь, когда он смертельно болен? У меня на языке появляется горький привкус.

– Я не знаю…

Будет ли Ашер согласен с этим. Независимо от того, вынесу ли я встречи с ним каждые выходные, или целый День труда на пляже вместе с ним или отмечать День благодарения осенью. Не знаю, смогу ли я просто так простить тебе, что ты оттолкнул меня. Или что ты не обмолвился со мной и словечком. Из-за ничего.

Мои мысли вращаются вокруг аварии. Вокруг многих вещей, которые остаются невысказанными между нами.

– Ты должен был сказать мне, – слишком тихо. Мой голос звучит слишком тихо.

– Что же?

Отчим снова склонился над своими документами, но теперь поднял голову.

– Об аварии Ашера на мотоцикле. Он чуть не умер, а я ничего не знала. Я бы с удовольствием навестила его, понимаешь? Я могла бы помочь ему.

Ричард выглядит совершенно растерянным. На какое-то мгновение он собирается. Отчим ощупывает свой лоб, выражение его лица мрачнеет.

– С твоей мамой случился этот ужасный несчастный случай…

Худший период в моей жизни.

– Да, это было ужасно. Мне жаль, что мама умерла и из-за этого тебе пришлось заботиться обо всем в одиночку. Особенно обо мне. Она не заслужила этого, и ты тоже. Я знаю, что мы с Ашером много ссорились, и за это мне тоже очень жаль. Тебе, наверное, было нелегко нас терпеть. – Ричард издает стон. – Но мы бы наверняка справились с этим. Я имею в виду, что мы уже очень хорошо ладим друг с другом.

– Ты не понимаешь, Айви. В то время все просто нельзя было повернуть иначе.

Он встает, но останавливается перед своим столом, как будто там есть невидимая преграда, которую он не может преодолеть. Или не хочет. Его брови нахмурились, и я только и жду, что он раздраженно отмахнется от моего замечания простым движением руки. Вместо этого Ричард, тяжело дыша, опирается о стол.

– Ты прав, – быстро говорю я. – Я действительно не понимаю этого. Но сейчас я оставляю тебя в покое, потому что не хочу быть виноватой в том, что у тебя болит голова.

Я иду медленно, потому что какая-то часть меня надеется, что он удержит меня и все же объяснит мне все. Но Ричард не произносит ни звука.

Поводки для собак сделаны из тяжелой кожи и уже сами по себе весят несколько килограммов, а с Саймоном и Фениксом в довесок общий вес приближается к сотне. Они тащат меня по дороге, по которой я бежала в свое первое утро. Хиллари помогала мне надеть на них поводки и выглядела счастливой, потому что этим утром выгул собак я возьму на себя.

Я подумываю о том, чтобы отпустить их бегать просто так. Боже мой, это остров, их едва ли может сбить машина, не так ли? К тому же голод загонит собак обратно в дом. Я останавливаюсь и пытаюсь произнести строгим тоном:

– Феникс, Саймон, сидеть! Вперед!

Они на мгновение поворачивают ко мне головы, щурятся на меня, и выражения их морд напоминают мне широкую ухмылку, только затем, чтобы потом ринуться прочь. Проклятье.

Спотыкаясь, я тащусь за ними. Надеюсь, их поводки не запутаются, потому что собаки постоянно устремляются в разные стороны. В принципе они носятся так, как будто меня вообще здесь нет. Боксеры, похоже, не чувствуют поводков, и когда я тяну за них, собаки бросают на меня вопросительный взгляд, прежде чем продолжить через две секунды.

– Я просто хочу избавиться от вас, упрямые засранцы, – ругаюсь я, изо всех сил стараясь поспевать за их темпом. – Остановитесь! Подойдите сюда. Пойдем, – поправляю я себя. Ладно, это было глупо. «Остановитесь» или «подойдите». Две команды сразу – и откуда тогда им знать, чего я, собственно, от них хочу? – Остановитесь, – настаиваю я. – Остановитесь!

Они останавливаются так резко, что я врезаюсь в задницу Саймона, и он немного пятится в сторону. Или это Феникс? Правой рукой я цепляюсь за маленький кулон на его ошейнике, надеясь только, что он не укусит меня за руку.

Саймон. Это и в самом деле Саймон – так написано на маленьком металлическом сердечке. Ну и кто, скажите мне, станет покупать для огромного боксера ошейник с кулоном в форме сердечка? Я фыркаю, на что Саймон отвечает пыхтением.