Авраам Иегошуа - История разведенной арфистки

– Поработить? Присвоить? Я чувствую в этих словах какое-то раздражение. Раздражение и досаду.

– В себе самом. Там они у тебя поселились. Я думаю, что нет сейчас такого слова, что не раздражало бы тебя. Ассимиляция? Растворение? Поглощение? Ты рад был бы растворить меня в себе, чтобы облегчить свою ношу. Став при этом богаче.

– Ничего похожего ни на растворение, ни на поглощение. – Поднявшись на ноги, он закружил по комнате. – Все в точности наоборот. Я всего лишь пытался защитить тебя.

– Защитить меня?

– Послушай, Нóга. Раз уж я появлялся среди листов партитуры, в то время когда остальные музыканты играли, равно как и во время долгих и скучных встреч, приносящих лишь чувство утомления в окружении неинтересных тебе людей, а также, несмотря на то что теперь у меня есть обожаемая и прекрасная жена, не говоря уже о детях, которым я предан всем сердцем, а я говорю тебе о том, как я люблю тебя… Это означает: что-то сместилось в моем сознании. И причина этому – ты. И даже когда вновь и вновь я подтверждаю, что правильно поступил, бросив тебя, неудивительно, что я ошеломлен тем, что случилось, как и тем, что арфа еще сохранилась и жива.

– Арфа?

– Да. Арфа.

– Но арфа… она была… она есть, и я играю на ней…

– Дело в том, что однажды я пришел к убеждению, что этот инструмент не был результатом компромисса, не был просто ступенькой на пути к успеху или овладению другим инструментом, но выражением глубинной твоей сущности, выражением той миссии, которую ты призвана нести миру.

– Ури, Ури… ты изумляешь меня. Это уже что-то новое.

– Видишь, я тоже в состоянии внести нечто ценное в содержание третьей книги. Что-то свое. В то мгновение, Нóга, когда ты сказала мне, что твоим инструментом будет арфа… это настолько усилило в моих глазах твое очарование… но не только… я ощутил вдруг озабоченность – о ней… о тебе, разумеется… но также и обо мне. Другими словами, от одного этого слова все вдруг изменилось, увеличилось, возник вопрос – каким образом и какое место в моей жизни займет отныне твоя арфа, потому что с того самого первого поцелуя я знал – жребий брошен, и я не позволю тебе уйти из моей жизни, не только пока ты не станешь моей любовницей, но и моей женой. И таким вот образом вышло, что арфу тоже необходимо включить в эту любовь, распространив на нее все брачные обязательства.

– Естественно. И я могу только подтвердить, что в отношении арфы ты все свои обязательства выполнил и был для нее надежным и верным партнером.

– Это с внешней стороны, Нóга. Чтобы не огорчать и не обескураживать тебя. Это не имело отношения ни к моей любви, ни к преданности. Потому что, уж если быть честным до конца, я не верил в арфу, и звук ее не значил чего-то особенного для меня. Равным образом я не думал – уж ты прости меня, – что у тебя есть достаточно способностей (или, если тебе это покажется более приемлемым, – таланта) для нее. Все это вместе взятое. Добавь сюда еще все сложности, связанные с ее формой и весом. Я всегда должен был переносить ее с места на место, пусть даже на несколько сантиметров. Добавь сюда вечную мороку со старой, едва живой развалюхой на колесах для ее перевозки. И как надоедало мне, когда должен я был отправляться с тобой куда-нибудь к черту на кулички, в забытые богом места для участия в церемониях открытия никому неведомых школ, а то и общественных сооружений, наматывая на колесах сотни километров, для того только, чтобы за нищенскую плату в течение десяти минут ты могла блеснуть, ощущая себя востребованной артисткой.

– Это, как я понимаю, и есть твой вклад в третью книгу?

– Это всего лишь только начало…

– Пока что все сказанное тобой звучит банально для человека, который клянется, что я завладела его сердцем и его душой.

– Да. Банально для человека, преданного, вроде меня, любовника, которому любовь придавала сил мышцам, когда мне приходилось таскать эту арфу вверх и вниз через тридцать две ступени до нашей квартиры в Иерусалиме, прежде чем перебраться в Тель-Авив и арендовать шумную квартиру в полуподвале.

– Но зато насколько легче было жить там, хотя бы потому, что не составляло труда решить проблемы, связанные с арфой.

– Только относительно… если только сравнивать это с нашей жизнью в Иерусалиме. Даже когда необходимо было выкатить эту арфу из квартиры, я всегда думал, что, будь это ребенок, насколько же приятнее и легче была бы эта работа для меня.

– Может быть, может быть. Особенно если учесть, что арфа никогда не плачет по ночам.