Авраам Иегошуа - История разведенной арфистки

– А что ребенок?

– Я же сказала, что ребенок скончался во время родов.

– Ты этого не сказала.

– Прости…

– Но почему папу беспокоило то, что владелец квартиры нашел себе жену, которая должна была заботиться о ребенке?

– Спроси у него самого, когда он снова навестит тебя во сне.

– Вот сейчас ты явно что-то скрываешь.

– Потому что все это произошло так давно и было так запутано, что возьмись я вдаваться в детали, ты рисковала бы опоздать на свой рейс.

– О моем рейсе тебе совершенно нечего беспокоиться. Но… так вышло, что я в своем сне абсолютно точно видела молодую женщину… мертвую.

– Ничего ты не могла видеть. Тебе было тогда пять лет… Ну, может, пять с половиной.

– Значит, именно с этого времени у папы начались эти странные галлюцинации… эта мания?

– Возможно. Ты ведь знала его. Его юмор, остроумные шуточки, его приверженность к заведенному в доме неизменному порядку – это все возникло в нем и стало частью его самого, столь естественной, не случайно… не без того, чтобы не было результатом некогда потрясшего его происшествия, оставившего глубоко в его душе какие-то рубцы. С тех пор он стал опасаться каких-то несчастий. А поскольку в то самое время я снова была беременна – в то же самое время, когда умерла жена владельца квартиры, – он настоял, чтобы мы покинули эту отмеченную знаком смерти квартиру и перебрались из нее куда-нибудь подальше.

Вот так.

Японский чартер, зафрахтованный для оркестра, был староват, но внутри опрятен и чист. Большинство инструментов разместилось в брюхе самолета вперемежку с багажом оркестрантов, за исключением флейт, кларнетов и гобоев, которые без особых проблем нашли себе место в багажниках над головой пассажиров. Но некоторые скрипачи, обладавшие инструментами поистине бесценными, запаслись специальными разрешениями держать их буквально на себе на все время полета. В бизнес-классе было всего лишь двенадцать кресел, которые заблаговременно были зарезервированы для дирижера и его жены, так же как для Германа Кроона, заместителя мэра Арнема и его жены, японского атташе по культуре, являвшегося инициатором данного мероприятия, и молодого композитора по имени ван дер Броек. Оставшиеся распределены были между ведущими музыкантами, большинство из которых были людьми в возрасте. Нóга, разумеется, получила место в туристическом классе, рядом с контрабасисткой по имени Пирке Виссер, пухлой дамой средних лет, голландкой, которая при более близком знакомстве оказалась еще и бабушкой.

Сразу же после вылета, в три пополудни, один из пилотов вышел из кабины и рассказал пассажирам о предстоящем полете, курс которого проложен поначалу в северном, а не, как обычно, восточном направлении, поскольку полет через север оказывался короче, в результате чего в это время, а именно в конце лета, солнце будет светить бóльшую часть полета, и только за час или два до приземления в Японии они смогут снова насладиться видом звездного неба.

Перелет через Северный полюс показался некоторым музыкантам смелым, но вместе с тем и неоправданным испытанием для престарелого аэроплана, вызвав шквал шуток самого мрачного свойства, вроде той, что падение самолета на какой-нибудь гигантский айсберг окажется благом для Арнема и его муниципалитета, облегчив его финансовые расходы и обязательства, но и суля избавление от необходимости поиска инструментов и тел. Кое для кого из музыкантов страх перед полетом был подобным черным юмором только усилен, так что обеспокоенной администрации пришлось воззвать к спокойствию и тишине. Все, в конце концов, изнурены были предшествовавшими полету прощальными выступлениями, и, пожалуй, пока солнце вовсю еще светило с небес, имело смысл угомониться и соснуть час-другой, опустив пластиковые шторы.

Втиснувшись в кресло возле круглого иллюминатора, израильская арфистка проплывала над белыми ледяными озерами, обдумывая свой прерванный сон. Предоставит ли ей ее воображение еще одну возможность поговорить с молчаливым ее отцом дополнительно? И сейчас, поскольку сон ее был так неожиданно прерван, – сможет ли она усилием воли заставить себя снова уснуть? И она грустно улыбнулась бабушке многочисленного семейства, расположившейся с ней рядом, – величественной, высокой, налитой исполнительнице, в руках которой огромный контрабас выглядел как ученическая скрипка, выросшая вдруг каким-то необыкновенным образом. Дородная уроженка Голландии в ответ тоже улыбнулась ей, хорошо понимая причины беспокойства соседки. Отработав в составе оркестра не один год, она тем не менее верила, что администрация как-нибудь да найдет в Японии музыканта, способного сыграть партию второй арфы.