Шанель Клитон - Следующий год в Гаване

— Простите, что вы сказали?

Она моргает.

— Я подумала, что ты именно поэтому интересуешься им. Из-за ребенка.

— Какого ребенка?

Странное чувство. Все вокруг изменилось в мгновение ока. До наступления нового, 1959 года я жила в своем привычном мире, но прошло всего несколько минут после полуночи, и мир, каким мы его знали, исчез.

Когда наступило утро, новости, услышанные ночью, подтвердились. Батиста бежал и оставил нас на милость тех, кто сейчас приближается к Гаване. С ними ли Пабло? Что станет с моим братом? Надежда на их возвращение — единственная соломинка, за которую я сейчас цепляюсь.

В течение дня до нас долетают новые сплетни. Некоторые соседи уехали, к нам домой приходят родители Анны. Мы все собираемся у телевизора, пытаясь понять, что же будет дальше. Говорят, что бойцы возвращаются с гор, они одеты в оливково-зеленую форму, в руках у них оружие, а на лицах длинные жидкие бородки. Похоже, победа застала их врасплох почти так же, как и всех нас. Казалось, что Батиста будет сидеть вечно на своем троне, принося народу одни страдания. Но Фидель, подступающий к городу, несет с собой полную неизвестность.

Я сижу дома с родителями и сестрами и веду светскую беседу.

Нет, я не знала, что Мендосы сбежали с Батистой. Как жаль, что мы не успели попрощаться.

Рабочие бастуют, город празднует, но наша улица в Мирамаре пугающе тиха, если не считать разговоры соседей. Информация передается из уст в уста с такой уверенностью, будто они могут заглянуть в будущее.

К вечеру я уже не могу этого выносить. Мой желудок скручивается в узел, головокружение накатывает волнами, и я понимаю, что мне необходимо выйти на свежий воздух. Атмосфера, царящая в доме, напоминает больничную палату. Я бегу в свою комнату, переодеваюсь в брюки и хлопчатобумажную блузку, надеваю на ноги самые удобные сандалии.

Раздается стук в дверь моей спальни, и Магда входит как раз в тот момент, когда я заканчиваю одеваться, ее глаза расширяются, когда она видит меня.

— Нив коем случае.

Я не пытаюсь скрыть свои намерения, да это и не имеет никакого смысла — Магда слишком хорошо меня знает.

— Я хочу посмотреть, что происходит на улицах.

Если быть честной, я хочу найти Пабло.

Губы Магды сжимаются в жесткую неодобрительную линию.

— Я могу сказать тебе, что там происходит. То же самое, что и при Мачадо. Ты же не хочешь оказаться в таком беспорядке?

— Я выйду всего на одну минутку. Пожалуйста, не говори ничего моим родителям.

— Что все это значит?

Я хочу пойти в дом, где Пабло останавливался в последний раз, когда он был в городе. Я хочу узнать, вернулся ли он в Гавану. Мне нужно его увидеть.

— У меня есть друг. Он сражался в Санта-Кларе.

— Элиза…

Стоило Магде произнести мое имя, как я почувствовала потребность признаться ей во всех своих грехах.

— Он больше, чем просто друг, — шепчу я.

— Что же ты натворила?

Я слышу нотки беспокойства в ее голосе, и именно они заставляют меня рассказать ей правду. Родители меня бы осудили, а Магда обо мне беспокоится. Узел в моем животе затягивается.

— Я влюбилась.

Она закрывает глаза и шевелит губами, словно читая молитву.

— Он хороший человек, — возражаю я.

— Ты играешь в опасные игры. Твоя семья…

— Я все понимаю. Я только хочу убедиться, что он вернулся и с ним все в порядке.

Я не рассказываю ей всего остального; есть вещи, которыми я не готова поделиться.

Она качает головой, осеняя себя крестным знамением.

— Да сохранят нас святые.

Я иду по Пасео дель Прадо, Магда идет рядом, держа меня за руку. На ее лице выражение тревоги. Я всеми силами пыталась уговорить ее остаться дома, но ее невозможно было переубедить. Из домашних никто не заметил нашего исчезновения — все были поглощены рассказами о бегстве Батисты.

Магда смотрит по сторонам, ускоряя шаг. Улицы переполнены, люди разговаривают и смеются, повсюду следы забастовки. Они явно собираются встретить Фиделя как героя. Я подслушиваю обрывки разговоров — говорят, что кто-то запустил свиней в одно из казино, принадлежащих мафии.

Мое сердце колотится, когда мы поворачиваем с одной улицы на другую, пока не добираемся до дома, где останавливался Пабло. Двое детей сидят на ступеньках крыльца и играют в мяч, рядом с ними лежит собака. Я поднимаюсь по лестнице на второй этаж, а Магда неотступно следует за мной.

У меня снова начинает кружиться голова, и я жалею, что сегодня отказалась от обеда, но я не могла есть — еда казалась мне на вкус похожей на опилки. Когда я, наконец, добираюсь до квартиры Пабло и стучу в дверь, руки мои дрожат.