Чжан Юэжань - Кокон [litres]

Налетевший ветер зашелестел бамбуком, пламя свечи запрыгало. Я сказала: иногда мне снится папа, но у него твое лицо. Он говорит с твоими интонациями и даже молчит похоже. Может, всему виной долгая разлука и я уже не помню, каким он был. Или память постепенно слила вас в одно целое. Наверное, теперь я смогу снова вас разделить. Он горько усмехнулся: надеюсь, после этого у тебя останутся ко мне хоть какие-то чувства. Цзяци, позвал он меня, будто сквозь сон. Можно тебя обнять? Я шла к нему и понимала, что меня качает. Новость подействовала не сразу, то ли вино дало такую отсрочку, то ли что-то еще. Он обнял меня, и я спрятала лицо у него на груди. Сердце Инь Чжэна глухо билось в мои барабанные перепонки. А потом все звуки постепенно смолкли. Осталась только тишина, теплый и влажный воздух. Накатила усталость, я как будто прошла огромный путь и могла наконец остановиться. На секунду мне даже показалось, что я заснула. Я видела, как в черном небе распускаются и гаснут фейерверки. Потом открыла глаза и подняла к нему лицо. Уверена, он плакал. Я поцеловала его в губы. Он ответил. Когда я отстранилась, его руки соскользнули, повисли вдоль тела. Теперь я знала: отсрочку дало не вино, а само время. Спустя пару минут мы снова посмотрели друг на друга. Начинало светать, где-то наверху послышался птичий щебет.

Нагревавшийся воздух пах летней сухостью. Свеча в стакане еще горела, и ее огонек напоминал затихающий голос, который продолжает свой грустный рассказ. Я слышала себя словно сквозь толщу времени, как будто другая я ведет разговор с другим Инь Чжэном. Все эти годы я хотела выяснить, каким человеком был мой папа, и чем больше я узнавала, тем сильнее расплывался его образ, каждый новый шаг к нему был прощанием.

Мы вышли из бара. Улица была тиха, проезжая часть как будто расширилась, и влажный асфальт отливал на солнце стальным блеском. На прощанье он сказал:

– Наверное, в моей жизни больше не будет таких важных ночей. Прощай, Цзяци.

Когда я вернулась домой, Тан Хуэй крепко спал. Я долго сидела на краю кровати и ждала, пока он проснется, но потом сдалась и легла. Проснувшись, услышала раскаты грома – за окном шел дождь. Стоя ко мне спиной, Тан Хуэй доставал вещи из шкафа. Я взяла с тумбочки будильник, был уже час дня. Возле будильника лежала моя сумка, а рядом с сумкой – сборник стихов Инь Чжэна.

Я подошла к Тан Хуэю:

– Прости меня. Но ничего не было.

– Я не рылся в твоих вещах, – сказал Тан Хуэй. – Сумка упала, все рассыпалось по полу. Да какая разница. Я должен держать слово. – Он открыл комод, достал оттуда свитер. Из ящика выпал нафталиновый шарик, резкий запах выветрился, разлетелся по ушедшим будням, но мы так его и не выбрасывали. Тан Хуэй подобрал шарик и швырнул в мусорную корзину.

– Ты ведь говорил, что никогда меня не оставишь. А теперь отказываешься от своих слов, – тихо сказала я.

– Да. Отказываюсь. Пока не поздно. Ведь еще не поздно? Даже не знаю.

– Я так и знала, что ты от них откажешься.

– Да, ты знала. Я верю тебе, вчера ночью ничего не было. Но и этого слишком много. Даже хорошо, что ты видишь во всем только темную сторону, теперь наш разрыв не стал для тебя неожиданностью.

Он застегнул чемодан и поставил его у стены.

– Что, историй о папе больше не осталось и ты решила обойти старых знакомых по второму кругу?

– Нет. С сегодняшнего дня с этим покончено.

– Только рядом с ними ты по-настоящему оживаешь, да? А в остальное время чувствуешь себя мертвой и бесполезной?

– Не надо, прошу тебя. Все уже в прошлом, Тан Хуэй.

– Ли Цзяци, хочешь узнать, что я думаю о твоей жизни? Ты мечтаешь вклиниться в чужое прошлое, чтобы найти там убежище от страха и беспомощности, которые охватывают тебя при столкновении с реальной жизнью. Ты не видишь ценности собственного существования и убегаешь от реальности во времена, когда жил твой папа, паразитируешь на гнойниках и язвах того поколения, точно стервятник, клюющий падаль. Ты обходишь так называемых очевидцев, блуждаешь по руинам прошлого, как призрак, пытаясь собрать осколки событий, которые когда-то имели отношение к твоему отцу, составить из этих осколков историю любви между ним и Ван Лухань. Боже, как это трогательно! Вот только ты все это выдумала, нафантазировала, чтобы заполнить чем-то собственную нужду в любви. Ты через слово поминаешь любовь, как будто она всему причиной. Ли Цзяци, ты хоть знаешь, что такое любовь?

Я стояла не шевелясь, ощущая, как холод сочится в тело через подошвы.