Николай Шмелев - Ночные голоса

— Не проблема. У меня есть. Куда пойдем?

— Да никуда. Здесь и примем. Давай и жди тут, не сходя с места. Я мигом назад.

Он ушел. Русанов еще долго улыбался ему вслед, глядя, как его ловкая фигура с каким-то шутовским изяществом огибала встречных, раскланиваясь с дамами, отскакивавшими от него в сторону. Не хватало только шляпы с пером и плаща через плечо — чем не сатана?

Но прошло полчаса, потом час, потом второй — Сергея все не было. Наконец сообразив, что он не вернется, Русанов встал и ушел с пирса. Вечером он еще раз увидел его вместе с каким-то вертлявым субъектом в толпе гуляющих на набережной. Сергей издали помахал рукой, даже прокричал что-то, но близко не подошел.

На следующий день, проснувшись, Русанов понял, что никуда сегодня не пойдет. Не хотелось ни вставать, ни шевелиться. В доме было пусто и тихо: только раз в полчаса из дальней комнаты, где жила старуха, доносилось сначала шипение, затем хрип, затем торжественный, гулкий бой старинных часов и сейчас же, в ответ им, сиплый кашель самой хозяйки дома, коротавшей день за вязаньем. Русанов лежал на спине, смотрел в потолок, слушал, как в открытом окне чирикают и суетятся воробьи. Солнечный луч незаметно прополз по всей стене, перебрался на дверную притолоку, потом исчез. Тяжелая, как камень, хандра навалилась и расплющила его…

«Я один, — думал он. — Мне сейчас некому врать и не перед кем притворяться. Мне всего тридцать пять, но я, похоже, уже развалина. Я ничего не хочу, никуда не стремлюсь, у меня нет задач, и мне нечем наполнить собственную жизнь… Дело? Я не хочу никакого дела. Я не творец — ни на бумаге, ни на холсте, ни в камне. А рутиной я уже сыт по горло… Карьера? Тем более. Никакая власть мне не по силам: переломить кого-то, заставить поступать по-моему, взять ответственность за других — да кто меня уполномочил на это? На это нужны силы, нужно желание, и не просто желание — нужен огонь, ярость, сжигающая душу изнутри. У меня этого нет… Любовь? Ничего из этого не вышло до сих пор, не выйдет и дальше. Все равно здесь нельзя обойтись без борьбы, а я не умею и не хочу бороться… Друзья? А что от них осталось? Я уже почти всех потерял, все расползлись по своим щелям, еще немного — и, наверное, никого уже не будет. И не по моей вине — видит Бог, как я цеплялся за них, сколько дымных и безрадостных кутежей я выдержал, выдержал через силу, чтобы только удержать кого-то, не дать ему уйти совсем. Нет, не по моей вине, но и не по их тоже — таков, наверное, человеческий закон, и винить в нем некого… Книги? А что в них? Если счистить шелуху — набор из десятка одних и тех же мыслей, которые я знал, наверное, еще с пеленок. Стоило истратить на это столько лет своей жизни, чтобы вернуться к тому же, с чего начал… Вера? Бог? А где взять веру? И если Бог есть, если Он так велик и венец Его творения — я, то за что же, зачем нужна была Ему эта жестокость: оставить меня в неведении на всю жизнь и не дать ни одного доказательства, что Он есть и будет вовеки? Я-то в чем перед Ним виноват?.. А если все не так, если все до ужаса просто — прах, молекулы, нулежды нуль — нуль?..

Да что ты раскис? — пытался убедить он себя. — Что плохо? Войны нет, никого не тянут на дыбу, все что-то делают, что-то строят, печалятся и веселятся. Прими участие, помоги, чем можешь. Пусть жизнь никогда не будет прекрасной, но она будет лучше — верно? С этим-то ты согласен? Согласен. Так что же ты?.. Что я? А я ничего не хочу. Я не хочу ни в чем участвовать… Я хочу только одного — понять. Поймите меня — понять! Я ничего больше не хочу — ни от людей, ни от Бога. Я хочу одного — понять! Но и это мне не дано…»

Уже начинало смеркаться, когда тихонько скрипнула дверь и в комнату неслышно, как тень, вошла старуха — хозяйка дома. Положив что-то на тумбочку у стены, она прошаркала к окну, зачем-то поправила занавеску, потом приблизилась к кровати и долго стояла, всматриваясь ему в лицо и не произнося ни слова. Он тоже не решался спросить, в чем дело. Наконец, вздохнув, она сказала:

— Так и не вставал? С утра?

— Нет, не вставал.

— Болеешь? Голова болит?

— Да нет. Не хотелось просто.

— А где твоя жена?

— У меня ее нет.

— Плохо. Как же так — нет? Такой красивый, видный мужчина…

— Какой там видный! Скажете тоже…

— Видный. И не пьешь, не таскаешься. Образованный… А всегда один. Один встаешь, один гулять идешь, один спать ложишься… Хочешь, я тебе жену найду? Скромную, работящую найду. И не бедную. У нас тут неплохо люди живут. Не бедно… У тебя дом есть?