Рэйчел Бинленд - Флоренс Адлер плавает вечно [litres]

Уэст-Палм-Бич, стоявший через Береговой канал от курортного острова Палм-Бич, изначально был основан как обслуживающий город – место, где жили бы горничные, повара и носильщики, работавшие в больших отелях Палм-Бич. Но к приезду Айзека уже стало очевидно, что жизнь бурлила именно в Уэст-Палм-Бич.

Чтобы обустроиться в Уэст-Палм-Бич, объяснили другие парни в общежитии, где Айзек снял комнату, нужно было найти работу задатчиком. Участки в Уэст-Палм-Бич дробили так быстро, а агенты по недвижимости были так заняты закрытием сделок, большей частью заключенных по переписке с покупателями с севера, что у них не было времени даже воткнуть в землю знак «ПРОДАЕТСЯ», не то что уж привлечь прохожих – местных жителей, людей, приехавших на зимовку, и туристов в автодомах, прикативших во Флориду посмотреть, из-за чего развели шум. Агенты по недвижимости посылали своих задатчиков на эту незастроенную землю, чтобы постараться взять задаток или первый платеж у всех, кто остановился хотя бы спросить дорогу.

– Как играешь в гольф? – спросил один из парней, записывая имя и адрес агента Теда Блекуэлла на оборотной стороне старого чека.

– Гольф?

– Блекуэлл любит брать на работу мальчишек из колледжа с хорошим ударом. Теннис тоже пойдет. Увидишь, – он передал Айзеку маленький кусочек бумаги.

Айзек не ходил в колледж и никогда не держал в руках ни клюшки для гольфа, ни теннисной ракетки. Но когда он постучал в дверь «Тед Блекуэлл и Партнеры» следующим утром, у него была в запасе история настолько складная, что он практически верил в нее сам. Он посещал Университет Пенсильвании, где изучал русскую литературу, – легко представить, учитывая его происхождение. Он отвлекался от Достоевского только чтобы поиграть в теннис, а по выходным ездил к дяде и тете на Мейн-лайн, играя в гольф в клубе дяди при малейшей возможности. Он не любил хвастаться, но на поле мог постоять за себя.

Блекуэлл сверху донизу осмотрел Айзека, пока тот разливался соловьем. Затем он вывел его на улицу.

– Садись в машину, – сказал он, кивая на «Изотту Турер», что была припаркована снаружи. Айзек знал – не стоит сообщать Блекуэллу, что это его первая поездка на автомобиле, так что он пытался вести себя естественно, открывая дверь и садясь в машину. Блекуэлл влился в поток машин и проехал через дамбу, сквозь Уэст-Палм-Бич и дальше на север, пока город не остался позади, а их не окружили длиннохвойные сосны и криптостегии. Айзек надеялся, что на пассажирском сиденье выглядит спокойно, как человек, который привык к поездкам на дорогих итальянских автомобилях.

– Десять лет назад никто не думал, что здесь может быть что-то, кроме болота, – сказал Блекуэлл, показывая жестом на зелень за окном.

Когда пейзаж стал настолько пустынным, что Айзек не мог представить, как его можно продать даже слепцу, Блекуэлл начал притормаживать. Впереди показался съезд, отмеченный парой больших и довольно вычурных кирпичных колонн. Когда автомобиль приблизился к съезду, Айзек увидел, что между ними висит кованый знак. Он вытянул шею, пытаясь прочитать надпись на нем, но Блекуэлл опередил его:

– «Добро пожаловать в «Апельсиновую рощу».

Блекуэлл проехал между колонн и в «Апельсиновую рощу» – или сквозь ворота того, что однажды ей станет. После пятидесяти ярдов расчищенной по обе стороны земли дорога обрывалась густыми пальмовыми зарослями. За знаком стоял маленький домик привратника, а у деревьев примостился будто побегом выскочивший из-под земли теннисный корт. Рядом были припаркованы три автомобиля.

– Здесь была апельсиновая роща? – спросил Айзек.

– Не на моей памяти.

Блекуэлл поставил свой автомобиль возле других и заглушил мотор.

– Джим сейчас занят, так что придется подождать.

Джим оказался молодым парнем его возраста с копной светлых волос и довольно развязными манерами. Айзек следил из машины, как он ведет две пары к краю опушки, широкими жестами указывая на заросли, начинающиеся у края дороги.

Блекуэлл глянул на наручные часы.

– Дай ему четверть часа. К полудню он получит у обеих пар залоги.

Блекуэлл оказался прав насчет денег. За пять минут до полудня Джим разложил на капоте автомобиля бумаги, и каждый из мужчин так жаждал подписать их, что убил бы собственную бабку за ручку. Джим принял их чеки, сложил их вдвое и засунул в нагрудный карман. Затем он передал мужчинам по копии договоров и по очереди пожал им руки. Айзек отметил про себя его рукопожатие – левой рукой Джим сжимал плечо мужчины, как будто они были старыми друзьями, полными приязни друг к другу. Он помахал обоим мужчинам, когда они сели в автомобили и отъехали.