Михаил Гиголашвили - Кока

Потом, в старших классах, стало не до “боления” – анаша заменила собой всё. А широкое пришествие опиатов после приказа об усилении борьбы с наркотиками окончательно перекрыло другие занятия.

Вначале милиция не очень разбиралась в этой новой напасти, но вскоре в ментовке появились свои отважные пастеры, на себе стали проверять уловки этой страсти – и сами стали её рабами. Один из таких милицейских чинов покончил с собой средь бела дня на площади Ленина, под памятником, выстрелив сначала в бронзового Ильича, а потом себе в рот. Говорили, он раскрыл целую сеть наркоторговли, но ему запретили её трогать. Второй такой активист-пастеровец умер при подозрительных обстоятельствах – говорили, от передозировки. Третий, Мгалоблишвили, заядлый морфинист, пока жив и даже основал какой-то таинственный “эскадрон смерти”, который занимается отстрелом морфуш.

…Через год Кока опять поехал с бабушкой в Гагры. Ехали, как всегда, весело и спокойно – дядя Ларик обычно доставал билеты в СВ, купе на двоих, что было нелегко. СВ-вагонов в поезде всего два, а на море, особенно на бархатный сезон в сентябре-октябре, едут отдыхать важные чины с жёнами и любовницами. Как только поезд трогался, бабушка вынимала из корзинки маленькую скатёрку, салфетки, соль в пузырьке, жареную курочку, котлеты, варёные яйца, ветчину, зелень, сыр, шотис-пури. Они закусывали всю дорогу, перемежая еду чаепитием, – чай в серпасто-молоткастых подстаканниках приносил проводник, впридачу сахар в пачечках по два кусочка с паровозом на облатке.

И ложечки звенят в стаканах, и поезд отбивает три четверти, то вальс, то свинг, мировые ритмы, под которые так хорошо мечтается о ближайшем будущем: солнце, пляж и голые девушки разных видов, сортов и типов – от хитроглазых, крепких, худых узбечек до длинных, вялых, большегрудых литовок, от черноглазых, красивых лицом, но порядком волосатых кавказок до здоровенных сибирских баб, на которых страшно было смотреть, и возникали сомнения: есть ли в мире такой огромный член, который сможет их удовлетворить?

Они жили в том же домике с садом, беседкой и дырочкой в стене летнего душа. И так же хозяйская дочь Зоя, дородная, задастая, грудастая, с искрами в глазах, собирала яблоки в саду, то и дело наклоняясь и сладострастно выгибая стан, а потом долго купалась в ду́ше, подмигивая в хорошо ей известную дырочку, которую просверлил ещё её покойный отец, чтобы подсматривать за туристками. Но теперь Коке было уже четырнадцать, и бабушка не видела причин держать его на привязи, тем более что ей одолжили “Возвращение Будды” Гайто Газданова, а внук мешал читать.

Ели они по-прежнему по талонам в турбазовской столовой. После завтрака Кока оставался на турбазе, тёрся до обеда на пляже, высматривая девушек, знакомился с такими же мальчишками, что занимались мелкими пакостями вроде воровства чужих писем из открытого общего ящика или подглядывания в раздевалках. После обеда, вернувшись домой и отдохнув, принимал душ, переодевался и опять шёл на турбазу, полную этих соблазнительно-загадочных созданий в открытых сарафанах и с голыми бёдрами, от чего замирало сердце и опадала душа. Сидя в засаде возле танцплощадки, он жадно обволакивал взглядом девушек, горестно вздыхая: вот, на свете два миллиарда женщин, а он не имеет ни одной! Несправедливо!

Наблюдая, он пытался понять, как можно овладеть хотя бы одной из них. Жалел, что приходится самому выбирать, идти ощупью, наугад, выборочно, – невозможно же клеиться ко всем, кто понравился?.. Нравились многие! Да и уметь надо это делать, не так-то это просто. И мечтал: куда лучше было бы, если б женщины вешали на грудь таблички или значки: “Свободна”, “Хочу”, “Не прочь”, “Не откажусь”, “Нет вариантов”. Тогда было бы ясно, куда торкаться, а где обходить стороной…

Под конец вечера следовал всеми ожидаемый белый танец, дамы приглашают кавалеров. Именно тогда всё решалось! Именно после него все расходились, кто парами, адамы и евы, на пляж или в номера, а кто в одиночку – к своим незримым партнёршам, эфирным Лилит…

Кока делал робкие попытки познакомиться, но ничего не выходило. Притом он по молодости и глупости подкатывал к самым красивым и видным девушкам, не понимая, что они избалованы вниманием, деньгами, кавалерами, а вот не такие броские куда сговорчивее. “Москвичек не клей, они все динамистки, клей других, так вернее!” – поучал его молодой инструктор, не устающий менять туристок каждую ночь, но Кока упорно смотрел на лица, а не на задницы.