Михаил Гиголашвили - Кока

– Какое море? Какие поезда? – вдруг вспомнил Нукри. – Там же война везде! Поезда не ходят! Как через Абхазию ехать? Абхазы поймают, голову отрежут, в футбол играть будут!

Верно. Мышеловка.

А если сесть на поезд Москва – Баку, доехать до Баку, а оттуда до Тбилиси на частнике или автобусе? Но на бакинской трассе полно ментов, только и ждут, кого бы обобрать и ограбить. А не найдут твою дурь – свою подложат, как увидят, что у Коки ПМЖ на Францию. “Ах, ты из Парижа? Француз? – скажут. – А ну гони десять тысяч зелёных! Нет, лучше пятнадцать! А ещё лучше – круглое число – двадцать тысяч, не то найдём у тебя десять грамм дури лет на пять-шесть!”

Вот и всё. И понесёшь тысячи, куда денешься?

Предположим, доехали до Баку. Дальше?

– А если из Баку в Тбилиси тоже на поезде возвращаться? – предложил Кока, но Нукри ответил:

– Так и у них там война! Карабах этот долбаный! – И предположил, что поезд Баку – Тбилиси могут сильно шмонать не только из-за войны или шмали, но и из-за осетрины, икры, балыка и разного другого, что из Азии через Туркмению на пароме перекидывается в Баку, а оттуда развозится по всему Закавказью.

Так ничего и не решив, разошлись.

Дома бабушка смотрела через бинокль мигающий телевизор – напряжение прыгало, экран еле теплился, а фигуры дёргались и двоились. Она сообщила, что сосед полковник Бидзина сказал ей по секрету, что абхазы с сентября контролируют всю Абхазию, откуда бежала половина населения, все – в Тбилиси:

– Мало было нам осетинских беженцев! Ещё новых полмиллиона привалило!

– А где сам Звиад Гамсахурдия?

– А кто его знает? – фыркнула бабушка. – Отсюда его выбили. Потом ездил в Чечню. Перебрался в Западную Грузию. Сейчас, говорят, ушёл в горы и там засел. Кстати, Григол Робакидзе [160] Грузинский писатель-эмигрант (1880–1962). ненавидел отца Звиада, писателя Константинэ Гамсахурдию, и говорил: “Что взять с человека, чья фамилия образована от слова «хурда», что значит «мелочь», «сдача»?”

– А с чего вообще вся эта заваруха началась? – Кока, перемещаясь между Тбилиси и Парижем, не очень вникал в политику, но сейчас попробуй не вникнуть, когда лежишь на холодном диване в пальто и плюёшь в тёмный потолок?

Бабушка развела руками: как обычно подобное начинается? Звиад отменил автономии осетин и абхазов, а они взбунтовались! Зачем отменил? А у него спроси! Но волнения в Абхазии начались раньше, до Звиада, в середине восьмидесятых, крестник Гуга Зоделава работал тогда в Сухуми, рассказывал, что причиной беспорядков было решение вместо Сухумского университета открыть филиал Тбилисского университета, где преподавание должно идти на грузинском языке. Вот абхазы и подняли тогда первую бучу – из-за языка. На такие вещи малые народности всегда реагируют плохо, с обидой и раздражением. Ну а Звиад – романтик, филолог, специалист по восемнадцатому веку. Он звал Грузию в золотой век, хотел объединить её, как Давид Строитель, – а привёл сам видишь к чему. Он приступил к строительству новой Грузии с крыши, тут же рухнувшей, хотя должен был, как мудрый правитель, начинать с фундамента, связывать население в единый клубок любовью, а не ненавистью! А он? Вместо этого начал разматывать клубки – вот и получил развал и разруху.

– Думаю, были и другие, более веские причины. – Бабушка понизила голос. – Гуга говорил, что в советское время Тбилиси, как центр, забирал у абхазов в виде налогов бо́льшую часть денег, заработанных на туризме, а выделял им от своих щедрот мизер. Вот алчность людская к чему приводит! Говорят, у абхазов полно оружия, им помогает наёмная сволочь с Северного Кавказа, всякие казаки и убийцы из России…

Кока искренне спросил:

– Как из такой ямы выбираться?

Бабушка уверенно кивнула и твёрдо сказала:

– Выберемся! Тбилиси сжигали хазары, сельджуки, монголы, персы, арабы, Тимур-Ленг, Мурван Кру, турки. Все побывали тут, но все ушли, а мы остались. Вот и коммунисты ушли, а мы восстанем из пепла, как всегда! – с гордостью заключила она и предложила Коке холодец. Кока холодец не ел (в детстве увидел во дворе, как дзиа Шота разделывает свиную башку под холодец, и с тех пор не прикасался к этому блюду, испытывая тошноту от вида студенистой массы), но теперь выбирать не приходится, и Кока с большим удовольствием слопал целую тарелку, слушая вполуха очередную бабушкину историю. Во время прошлой страшной зимы во дворе было спилено главное дерево, и дзиа Михо варил в котле шилаплав на весь двор. Некоторые соседи роптали, что шилаплав готовится только на поминках, на что дзиа Михо отвечал: