Михаил Гиголашвили - Кока

Он сидел в самолёте красный от стыда, зашуганный, в последнем ряду, возле стенки туалета, из-за которой то и дело раздавались водопадные утробные звуки спускаемой воды. Пот, дрожь, сопли, на губе вылез огромный герпес, лишив его дара речи. Желёзки на шее вздулись, как у жабы. Люди с передних сидений оборачивались на него, а соседи отстранялись, как могли. Вдобавок в жаре пустили коктейль запахов проклятые пряности! И все знали, что вонью несёт из его сумок, которые он немощными руками, пряча глаза, долго запихивал в отсек при посадке под тихие презрительные разговоры за спиной:

– На эту обезьяну посмотри!

– Чмо болотное!

– Как таких в самолёт пускают!

Эта дорога отпечаталась в его мозгу как нечто бесконечно ужасное, когда он понял, что ад – это лабиринт: идёшь бесконечно, а по бокам всюду – слепые тупики. И главное – ад не кончается! Но всё равно надо брести и как-то жить…

С утра Кока угрюмо уселся играть в шахматы с двухсоткиловым толстяком Дитером – тот всё время трогал и ворошил свои жиры. Это было нестерпимо скучно: толстяк играл плохо, да и Кока порядком подзабыл тонкости шахматного боя. Самое унылое дело – играть в дурдоме в шахматы с полудурком, который путает ходы и всё время говорит о своём геморрое!

“Есть хорошие народные средства: вставить на ночь в анус кочерыжку, или брусок картошки, или зубчики чеснока”, – вспомнил Кока поучения старухи Маро (та, помимо торговли чачей, занималась мелким врачеванием, а геморрой после её чачи беспокоил многих, давая ей два заработка: от чачи и от её последствий).

Но Дитер не слушал, подробно рассказывая о всех этапах своей дефекации, а Кока удивлялся: “Как же под тобой унитаз не крошится? Разве он рассчитан на такие туши?”

Игра была прервана приходом тихой группки студентов-практикантов.

Они беспомощно оглядывались у входа – дальше в коридор их не пускала баба-солдат: стояла, раскинув руки крестом, и что-то угрожающе бормотала, отчего молодёжь пугливо дёргалась и робко роптала. Но доктор Хильдегард, сверкающая кожей и стальными прибамбасами (чтоб, наверно, ослеплять психов, возвышаться над ними, как идол над толпой), выглянула из своего кабинета и прогнала бабу-солдата в палату, откуда та стала злобно грозить невинным практикантам кулаком.

– Утром эта псишка на уборщицу накинулась, – сказал Дитер, делая глупейший ход.

Кока, ставя мат, подумал, что тут от многих надо держаться подальше. Он уже поставил три детских мата и теперь наблюдал за студентами. До чего приятно смотреть на нормальных людей! Он в этом психоцирке отвык от человеческих улыбок, одежды, причёсок, от людей без изъянов.

Тем временем студенты вошли гурьбой в учебный кабинет, где отрабатывались навыки работы с больными. Там – столы, весы, монометры, какие-то белые приборы со стрелками, даже скелет. И три гибких, в человеческий рост, резиновых манекена – им практиканты измеряли давление, делали дыхание “рот в рот” и оказывали другую помощь. Сегодня, видно, пришла пора проверить знания, отточить навыки на живых людях, для чего брат Фальке стал тащить в кабинет некоторых безропотных больных, потому что добровольно идти на эту экзекуцию никто не хотел, зная, что там надо раздеваться догола, снимать вонючие носки и дырявые трусы (некоторые шизоиды принципиально не мылись – боялись, что из душа на них прольётся яд, а из слива может выползти змея, как это якобы уже произошло один раз).

Кока с Дитером бросили играть, стали смотреть телевизор, где показывали, как охотится стая хорьков: окружают оленя, в прыжке кусают его за яйца и член, а потом идут по кровавому следу, пока олень не истечёт кровью и не рухнет, а там уж накидываются гуртом и рвут на кусочки. Диктор отметил, что хищники вообще начинают пожирать жертву с причиндалов и ануса, где есть за что удобно ухватиться, чтобы разорвать брюхо и добраться до лакомой парной требухи.

Потом в холле стали собираться психи. Что такое? Дитер вспомнил:

– В город идут, вчера врачи говорили. Социальная терапия. Я не иду – у меня по расписанию бассейн.

Да. На вчершнем рунде [141] От Runde – круг, кружок (нем.). врачи, взяв у всех кровь и тщательно измерив давление пятый раз за день, объявили, что завтра – день социальной терапии, группа больных может поехать на автобусе с медбратьями в город – погулять там, купить, если что надо, и всем вместе вернуться к ужину. Кто не хочет – будет печь торты к ужину.

Кока недолго колебался. Перспектива ехать в автобусе с группой шизоидов и гулять по городу его не прельщала. Оставались торты. Что это может быть – Кока не представлял. Готовить он не умел, с трудом запомнил, как жарится яичница: масло на сковородку кидать до яиц, а не после! Вспомнил историю с сациви во Франции – теперь, видно, пришла очередь торта в Германии.