Жорж Старков - Город ненаступившей зимы [СИ]

— Нет, уже слишком поздно! — молча взмолился Николай.

— Ничего ещё не поздно! Вперёд! — жестко приказал голос и младший брат побежал.

До автомобиля оставалось всего несколько метров, но ему казалось, что расстояние вместо того, чтобы сокращаться, с каждым шагом только увеличивается. Шаг, ещё, переход на бег и…дверь закрывается полностью.

— Всё, — первое, что получилось сказать вслух.

— Не всё! — снова не согласился голос, и дверь снова открылась.

Один из инкассаторов чертыхается и отодвигает бронированную стену в сторону, чтобы дать ей разгон, дабы, хотя бы со второго раза, захлопнуть, как следует.

— Давай! Давай, придурок! — снова скомандовал голос, и Николай, словно не своей рукой, бросил барсетку, одновременно столкнувшись взглядом с инкассатором.

Небольшая кубовидная сумочка улетела за спину бойцу, остальные недоуменно проводили её взглядом.

— В сторону! — уже не просто командовал, а истошно кричал в голове такой знакомый голос.

Одновременно Николая будто кто-то толкнул и ватные ноги, наконец, подогнулись.

— Не бойся, брат! Сдюжим! — снова раздалось в голове за секунду до взрыва.

Как именно это было — Николай не видел. Сознание погасло и включилось снова, когда он уже бежал, не разбирая дороги, вниз по одной из узких и вечно грязных улочек, в сторону железнодорожного вокзала. Руку тяготил опалённый и довольно тяжёлый мешок с неразборчивым номером.

— Вот, видишь?! — снова раздалось в безумной, от переизбытка адреналина, голове Николая, — А ты говорил — всё. Мы с тобой ещё повоюем! — ободряюще возвестил голос.

— Я спятил? — спросил про себя Николай.

— Откуда мне знать? — усмехнулся голос.

— Кто ты? Чёрт тебя дери, кто? — взмолился Николай.

— А ты меня не узнаёшь? — неуверенно спросил голос.

— Нет. Нет, чёрт тебя дери! — чуть не плакал, внутри собственной головы, Николай.

— Хм… — усмехнулся голос, — богатым, значит, буду. Хотя…мне уже поздно, брат.

— Брат?

— Ну, а кто? Кому ты, на хрен, ещё нужен…

Сергей бежал рядом с братом, и ему казалось, что душу переполняют те же самые чувства. Страх, растерянность и потерянность, дикое желание замотаться в непроницаемый кокон, который сокроет от всех напастей, и зажмуриться крепко-крепко. Тогда станет совсем хорошо… Тогда будет, как в детстве, когда мама заворачивала в тёплое верблюжье одеяло, целовала в висок и тепло, так естественно улыбалась. В те моменты детское сознание окутывало постулативное понимание — всё будет хорошо. Вот и сейчас, казалось, ещё немного — нужно только найти укромный угол и затаиться вместе с братом. Прижаться лоб ко лбу и с истерической улыбкой прокричать в лицо друг другу: «Мы это сделали! Мы всех сделали!» И тогда придёт тот самый миг. Такой уютный, такой мягкий, окутывающий теплом и покоем. Но, это всё только казалось. Какой покой? От какого беспокойства? Кто мог причинить ему вред? Кто мог нагнать и заставить ответить за содеянное? Или, может, даже убить? Мёртвому не должно быть тепло и мягко. Мёртвому не должно быть страшно.

«Не должно — и не страшно», — понимал Сергей, но, вместе с тем, отказывался это признавать. Ведь сейчас, когда его, как и бегущего рядом живого и родного человека, переполняли настоящие чувства — он сам ощущал себя ещё не окончательно переступившим незримую, но беспощадную черту между мирами. Будто одна нога ещё на той земле, где есть лето, есть весна, зима тоже есть, а ещё есть снег… Сергею хотелось поверить в то, что можно сделать шаг назад. Что серое марево вечной мёртвой осени не будет столь жадным и отпустит случайно забредшего на её земли путника. Ему хотелось поверить, но не получалось. А потому, он просто наслаждался этими моментами, когда, несмотря ни на что, был больше жив, чем мёртв. Он находился там, где должен был бы находиться при жизни — рядом с близким, в трудный час. Сергей понимал, что это ненадолго. Пройдёт запредельный адреналиновый всплеск, меняющий и затуманивающий сознание настолько, что грань меж тонкими материями стирается, будто ластиком — и он снова станет для брата лишь воспоминанием.

Но шок ещё не прошёл. А значит, оставалось время немного побыть почти живым.

— Направо! — гаркнул он в самое ухо, почти потерявшему связь с реальностью, брату.

Николай ничего не стал спрашивать и, с небольшим заносом, пропахав кроссовками край придорожной клумбы, свернул в узкий проулок. «Чёрт! Куда дальше?» — услышал Сергей начинающуюся, точнее продолжающуюся внутри головы его младшего брата, истерику.