Жорж Старков - Город ненаступившей зимы [СИ]

— Что? — взревел отчим. — Ты как, тварина мелкая, разговариваешь? Ты что, думаешь, если ты у этого ментовского выкидыша за щеку берёшь, тебе всё позволено, тварь?

Олег выбросил вперёд руку, в попытке зарядить падчерице звонкую пощёчину. Однако, с похмелья его движения тянулись медленно, а потому девушке хватило реакции для того чтобы увернуться.

— Иди на хрен! — крикнула она и попыталась проскочить мимо, юркнуть к себе в комнату и закрыться на замок.

— Сейчас ты у меня на хрен пойдёшь! — прошипел разъярённый мужчина, схватив девушку, одной рукой за мокрые волосы, другой за полотенце, овитое вокруг тонкого тела.

Олег буквально швырнул падчерицу в комнату. Девушка полетела кубарём, остановившись, лишь врезавшись в боковину дивана. Махровый прямоугольник, прикрывавший девичью наготу, остался в руке Олега, ещё мгновение стоявшего в дверях, а потом сделавшего уверенный шаг в комнату.

— Ты чего? — не верила своим собственным мыслям Лена. — Олег, не надо! Ну, я прошу тебя, Олег!

— Я тебе покажу! Сучка! — прохрипел отчим, расстегивая старые засаленные джинсы.

Зинаида Петровна, как всегда спускаясь во двор, не преминула позвонить в дверь соседке, что жила этажом ниже. И, как всегда, поводом было пригласить старушку провести очередное тёплое утро на лавочке, хотя та, как правило, отказывалась, ссылаясь на плохое самочувствие. И, тем не менее, остановки на лестничной клетке всегда затягивалась минут на двадцать, пока пенсионерки не обсудят самые животрепещущие новости, а так же драмы героев из их любимых сериалов.

— Кто там? — проскрипело с внутренней стороны старой деревянной двери.

— Я это, Петровна, — отозвалась соседка сверху.

— Привет Петровна, — соблюла этикет соседка снизу, отворив три засова, которые, по её мнению, хранили весь нажитый трудовым потом скарб в неприкосновенности.

— Пойдёшь? — кивнула Петровна на окно, через которое струился тёплый свет.

— Не. Ты же знаешь — суставы, — жалобно проговорила старушка. — А у тебя как? Спину отпустило?

— Да, слава Богу, — махнула рукой Петровна. — Сын вчера мазь привёз какую-то новую. Хорошая!

— Ну, слава Богу, — кивнула соседка снизу. — Ты слышала, что в Думе говорили?

— Да ну их! — отмахнулась Петровна. — Уже не знают, как народ обобрать! Вот при…

С мысли Зинаиду Петровну сбил приглушённый девичьей крик. Старушки переглянулись.

— Ты слышишь? — поинтересовалась соседка у Петровны, та в ответ кивнула. — Это, похоже, из двенадцатой.

— От Юсуповых?

— Ну, а от кого?

— А, чего это?

— Похоже, Олег Ленку воспитывает.

— Эту, что ли?

— Ну да, проститутка!

— Ну и правильно делает. Молодёжь сейчас — оторви и выброси! По ночам шляется, не работает! — со злобой выпалила Петровна. — И это будущее России?! Правильно делает! Может человеком вырастет!

— Да, правильно! — поддакнула соседка.

— Ну, ладно, пойду я, — начала прощаться Петровна. — Там Ефимыч подойти обещал, да рыбки принести свежей. Тебе занести парочку?

— Занеси. Будь любезна. Привет ему!

— Ага, ага. Ну, давай, не болей! — искренне пожелала Петровна, и медленно переступая со ступеньки на ступеньку, направилась вниз, где на лавочке её уже ждал Ефимыч, с которым она непременно поделится свежими новостями о том, как отчим, наконец, взялся учить уму-разуму свою непутёвую падчерицу.

Толик сидел на корточках напротив обнажённой, монотонно раскачивающейся взад-вперёд на стуле, девушки, с сигаретой меж тонких пальчиков, на одном из которых не хватало ногтя — видно сорвала. Верхняя губа была разбита, на плечах чернели синяки от грубых мужских пальцев. Девушка сделала последнюю глубокую затяжку и затушила окурок прямо о дерево кухонного стола. Она, не стесняясь своей наготы, встала, посмотрела в окно. На улице улыбалось солнце. Люди спешили по своим делам. Во дворе играли в мяч двое мальчишек, лет по семь-восемь. На лавочке сидели старичок с удочкой, сачком и небольшим ведёрком, и старушка, что живёт двумя этажами выше. Девушка усмехнулась сама себе, отвернулась от бьющего в лицо света, небрежно втиснула ноющее тельце в старый измятый сарафанчик, и больно стиснула в тонких пальцах стальную грубость кухонных ножниц. Через полминуты провод от холодильника был перерезан. Это оказалось не так просто, но вполне по силам для слабых девичьих рук. Полутораметровый кусок обернулся вокруг шеи и с трудом сплёлся в двойной, грубый узел.