Мэри Монро - Время – река

Сделав круг, они со Стюартом вернулись в дом, чтобы посмотреть рисунки на стене спальни.

– Я уже говорил, что здесь восемь спален, и каждая комната называется по имени одного из членов семьи Уоткинс, – объяснял он, ведя ее через холл на второй этаж в угловую комнату. Над дверью висела табличка с надписью Кэтрин Уоткинс .

– Что же, должно быть, это здесь, – сказала Мия.

Стюарт достал ключи и отпер дверь. Он отступил, пропуская Мию вперед. Комната с большим количеством окон, из которых открывался вид на озеро и парк, была светлой и веселой. Тем не менее Мия не смогла сдержать разочарования. Это была не девичья комната, как она себе представляла, а типичный первоклассный гостиничный номер в местном колорите. Вся мебель, пусть и красивая, была имитацией. Все же, глядя на королевское ложе под круто изогнутым пологом, Мия не могла не поверить, что кровать юной Кейт стояла на том же самом месте.

– Посмотри вот здесь, – окликнул ее Стюарт из другого конца комнаты.

Мия поспешила к нему и, чуть не задохнувшись от восторга, замерла перед тремя написанными на стене картинами с полевыми цветами. Любому было ясно, что они были нарисованы девочкой. Однако натренированным глазом Мия отметила то же, что некогда видел Уолтер Уоткинс, – талантливое исполнение и яркую цветовую гамму. Другие стены были окрашены в мягкий желтый цвет, но новые владельцы заботливо сохранили настенную живопись и защитили ее плексигласом. Рядом с картинами в рамке висела этикетка, где было указано, что они написаны Кейт Уоткинс. Мия дотронулась рукой до прикрытой плексигласом любимой картины Кейт – лесной лилии, очертив пальцем шесть лепестков. В ее голове, повторяя слова из дневника, звучал голос Кейт, так возмущенной тем, что ее наказали.

– Почему ты улыбаешься? – спросил Стюарт.

– О я думала… Если бы миссис Ходжес знала, сколько народа будет очаровано этими картинами, она бы не отправила Кейт спать без ужина.

– Кстати об ужине, – сказал Стюарт, глядя на часы. – Если ты закончила, нам нужно идти. У нас зарезервирован столик.

Мия напоследок бросила еще один тоскливый взгляд на картины и последовала за Стюартом вниз. Еще не войдя в чопорную столовую, она уловила соблазнительный аромат чеснока, специй и горячих булочек, доносящийся из кухни. Теперь столовая особняка стала рестораном. Вместо длинного обеденного стола здесь стояли несколько столиков, задрапированных тяжелыми льняными скатертями, поверх которых лежали сложенные белые салфетки. На столах стояла фарфоровая посуда с рубиновым ободком, сверкающий хрусталь и свежие цветы. В зале никого не было, и Стюарт выбрал столик у окна.

Мия получила большое удовольствие, снова оказавшись в изысканном ресторане. Она не могла вспомнить, когда в последний раз наряжалась, чтобы выйти в свет. Она развернула салфетку, ощущая в руках тонкое дамасское полотно, вспоминая те времена, когда подобная роскошь казалась ей привычной. Ее взгляд скользил по комнате, задерживаясь на тяжелых обоях из парчи, бархатных занавесях с кисточками, камине с зубчатым литьем. Над камином висел восхитительный портрет благородного мужчины, одетого по моде девятнадцатого века. «Итак, – подумала она, – это Роберт Уоткинс». Несмотря на то что он пережил агонию Гражданской войны и испытания эпохи Реконструкции, на этом портрете он был изображен с типичным для людей его круга отстраненным выражением лица.

– Стюарт, посмотри! На картине позади мужчины шкаф!

Он ухмыльнулся:

– Я думал, ты сразу узнаешь его. Когда я увидел его в хижине, то понял, что уже видел его где‑то, но не мог вспомнить, где именно. Потом, несколько недель спустя, у меня была здесь деловая встреча, я посмотрел на портрет и все понял. Я чуть было не подавился за обедом.

– То есть она действительно привезла мебель из дома! Разумеется, она так и сделала. Видимо, обеденный стол, конечно полностью раздвинутый, стоял здесь.

– А диван из красного дерева…

– В гостиной, рядом с камином.

Стюарт развеселился:

– Ты именно так представляла себе этот дом?

– Отчасти да. Я не ожидала, что мне так сильно захочется пожить здесь. Мне хотелось бы жить в этом доме в двадцатых годах.

– Обычно люди полагают, что если бы они родились раньше, то жили бы в доме вроде этого. Но, вероятнее всего, большинству из них пришлось бы довольствоваться тесным домишком без электричества и проточной воды или жить в подвальном этаже такого дома, как этот. Я был бы слугой, выезжавшим с господами на рыбалку.