Мэри Монро - Время – река

– Ты останешься здесь после открытия магазина? – спросила она. – Или же вернешься в штаб‑квартиру «Орвис»? – Она не сомневалась, что ее голос выдает тревогу.

Он вгляделся в ее лицо:

– Я еще не знаю, когда закончу. Это третий магазин, который я открываю, а компания думает об открытии магазинов еще в некоторых местах. Возможно, они захотят перевести меня в другое место, но я устал колесить по стране, и мне надоела корпоративная политика. Я рассчитываю стать управляющим в этом магазине. Он близко от моего дома. Подождем и посмотрим, что будет. Склад здесь. Держись за мою руку, на черной лестнице темно.

Взяв ее за руку, он открыл дверь и повел ее по темной, пыльной, узкой лестнице на второй этаж. Следуя вслед за Стюартом, Мия упорно отгоняла от себя мысль о том, что Стюарт может уехать отсюда. «Куда?» – думала она. Компания «Орвис» имела свои филиалы по всей стране. В ее воображении он всегда жил здесь, как любой другой горожанин. Даже когда он сказал ей о том, что он скиталец, она все равно полагала, что он останется здесь навсегда.

Поднявшись по лестнице, Стюарт открыл узкую дверь. Помещение было темным, и Мия почувствовала, как в замкнутом пространстве ей в лицо ударила волна теплого воздуха.

– Подожди здесь, я найду выключатель, – сказал он. Через секунду комната наполнилась светом.

Мия вошла в лабиринт, состоящий из маленьких комнат, когда‑то служивших жилищем шофера, а теперь пространство было загромождено, как старый чердак. С балок свисала паутина, маленькие окошки были покрыты плотным слоем пыли, старая мебель с бирками и этикетками, стопки коробок заполняли тесное пространство. Было жарко, как в печке, и Мия почувствовала, как ее шелковое платье прилипает к телу. Стюарт открыл окна и впустил прохладный ночной воздух.

– Здесь везде пыльно и грязно. Мне бы очень не хотелось, чтобы ты испачкала платье.

– Неважно, – ответила Мия, с восхищением глядя на основание деревянной кровати с изображением красивых листьев аканта, стоявшее на четырех ножках.

– Держу пари, эта прекрасная кровать тоже сначала стояла в доме. Как жаль, что теперь она валяется здесь. Или вот это бюро.

– Это не мое дело. Я тщательно осмотрел предметы искусства в поисках чего‑нибудь, что я мог бы использовать в магазине. Картины вон там.

Пока Мия шла вслед за Стюартом, ее взгляд скользил по высокому зеркалу, креслу‑качалке и садовому столику из кованого железа. «Я с удовольствием провела бы здесь не один час, роясь в коробках», – думала она. Кто знает, что за сокровища хранятся в них? Мия подошла к Стюарту, остановившемуся в углу, где у стены стояло несколько картин в рамах. Схватив и подняв вверх три рамы, он понес их на кованый столик.

– Вот они.

Подойдя ближе, Мия стала рассматривать картины. Они были написаны маслом и обрамлены обычными щербатыми черными деревянными рамами со стеклом. Она поискала взглядом какую‑нибудь тряпку и, ничего не найдя, взялась за конец своей шали и стерла слой пыли со стекла. На картине была изображена великолепная радужная форель, выпрыгивающая из темной воды и бьющая хвостом; капли воды разлетались во все стороны. Яркая розовая полоса перечеркивала серые пятнышки на ее теле.

– Судя по деталям и цветовой гамме… это, вероятно, Кейт. – Уже волнуясь, Мия подняла со стола первую картину и протянула ее Стюарту. На второй картине была изображена озёрная форель в тот момент, когда она тянется к бриллиантовой стрекозе, сидящей на поверхности воды. Яркие красные пятнышки на желто‑коричневом теле горели, как неоновые огоньки. Мия подняла картину, и Стюарт подхватил ее.

На последней картине они увидели дикую ручьевую форель, самую неуловимую из всех своих сородичей в этих местах. На картине была изображена маленькая рыбка, пойманная на искусно сделанную мушку ярко‑желтого цвета с острыми зазубринами. Глянцевая темно‑коричневая окраска рыбы и червеобразные отметины на ее спинке резко контрастировали с переливчатым рубиновым брюшком и плавниками. Рыба лежала на боку, словно обессиленная после долгой борьбы. Мия помнила, что Кейт однажды в дневнике сравнила себя с ручьевой форелью.

– На одной треснуло стекло, – отметила Мия, беспокоясь о состоянии живописи. Холст под стеклом был покрыт пылью и усеян крыльями насекомых.

– Ее нужно очистить и снова вставить в раму, пока она не пропала, – сказал она. Она сняла шаль и склонилась над картиной. Аккуратно удалив кусочки разбитого стекла, она смахнула шалью насекомых. Прищелкнув языком, Мия проговорила: – Все картины покрыты плесенью.