Маргарита Зверева - Одуванчики в инее

– Что ты пристал-то, – взъелся он вдруг. – Молчит она на все вопросы, сказал же! Могу прислать ее к тебе на допрос, как к вожаку.

– Нет, не надо! – испугался я. – Пусть придет, когда… если сама захочет…

Но Гаврюшка не пришла ни в тот день, ни на следующий, ни на третий.

Я радовался, когда ко мне заглядывали ребята, слизняк в моей душе тогда становился меньше. Прятался где-то в темных уголках, пока я смеялся и дурачился с друзьями. Но стоило им уйти, как он снова выползал и занимал своим противным телом все пространство моих мыслей. И тогда на его фоне я думал о пасмурном небе, о Джеке, о Мироне, о Гаврюшке… и о папе.

Сколько я ни пытался запретить себе этого, я все больше и больше думал о папе.

Она пришла как раз тогда, когда я был один и уже, наверное, час рассматривал корешки до боли знакомых книг на полках, так и не решаясь позволить себе взяться за какую-нибудь из них и использовать ее как меч против чудовищного слизняка. Я услышал ее голос, вежливо здоровающийся в коридоре с мамой, и еле уловимый запах теплого яблочного пирога, способный устранить почти все душевные проблемы. Сердце мое так сильно заклокотало, что слизняк сам по себе частично с него свалился, и я судорожно попытался прикрыть одеялом старую пижаму с ежиками. Раздался символический стук в дверь, и в комнату зашла мама.

– К тебе тут гости пришли, – сообщила она с немного удивленным видом. В руках ее солнцем светился яблочный пирог.

Я не успел ничего ответить своим пересохшим ртом, как она отошла в сторону, и я на пороге увидел…

– Варя! – воскликнул я.

– Здравствуй, – деловито кивнула она. – Надеюсь, я не сильно помешала?

На ней было опрятное темно-зеленое платье, над которым наверняка за ее спиной смеялись другие девчонки в классе, а на шее на серебряной цепочке сверкала подвеска в виде ласточки. За ней была тьма коридора, а перед ней был один свет и запах яблок.

– Да нет, – улыбнулся я дернувшимися уголками рта. – Я тут, честно говоря, не особо занят.

– Это уж точно, – пробормотала мама, и я бросил ей укоризненный взгляд.

– Я принесла уроки, – обратилась Варя к маме, указывая на свой тяжелый портфель. – А то уже много всего накопилось важного.

Мама одобрительно кивнула и немного расслабилась. Пообещав принести нам по кусочку пирога и благословив на занятия, она ускользнула на кухню, и мы остались одни. Я не мог оторваться от Вариных серых глаз, светящихся на ее белом лице, а она в некой нерешительности стояла как вкопанная и тормошила ручку портфеля.

– А, прости! – спохватился я и указал на стул. – Присаживайся, пожалуйста!

Варя облегченно уселась и стала рассматривать мое царство.

– Красиво тут у тебя, – вынесла она через некоторое время свой вердикт. – Интересно. Я тоже хотела бы такую комнату. Но мне многие книги пришлось оставить в Париже.

Она горько вздохнула.

– Я могу дать тебе книги! – обрадовался я. – Выбирай какие хочешь!

– Хорошо, – серьезно сказала Варя. – Спасибо. Я тогда потом посмотрю. Ты лучше расскажи, как ты себя чувствуешь.

Ежики на пижаме с каждой секундой все больше кололи мое достоинство, но попросить Варю выйти, чтобы я мог переодеться и встретить ее как полагается я был не в состоянии. Приходилось играть роль болеющего, валяющегося во вседозволенности.

– Лучше уже, лучше, – заверил я ее. И, по крайней мере, на тот момент я не врал. – Температуры уже почти нет. Пустяки…

– Ну и слава богу, – все так же серьезно отозвалась Варя. – В школе-то все решили, что тебя директриса до нервного срыва довела. Она даже к нам в класс приходила, почти что признала свою вину, смотрела на всех одновременно и вталкивала о том, что больным помогать надо. Жалеть, поддерживать…

Я скис. Все-таки быть выставленным хворающей недотрогой было не очень приятно. Особенно перед Варей.

– И еще она сказала мне лично, чтобы я передала тебе, что ты не должен писать контрольные работы сейчас. А только тогда, когда тебе будет удобно, – продолжила Варя торжественным голосом. – Но я все равно решила тебя навестить и заранее принести уроки.

– Да, да, спасибо… – отрешенно пролепетал я.

Мне вдруг стало безумно приятно от того, что директриса обратилась именно к Варе. Словно та была моим особо близким другом. Ежики перестали так сильно колоться, и я расплылся по кровати. Образно говоря, разумеется.

Мама принесла нам чай и два блюдечка с пирогом, и Варя серьезно взялась за дело. Сначала я впитывал каждое слово, произнесенное ее голосом, но потом мысли мои стали разлетаться и вырисовывать поля, усеянные одуванчиками в инее, совместные чтения сказок и прочие прекрасности.