Василий Богданов - Мистер Пропер, веселей!

– Давайте вспомним о нашей социальной ответственности и дослушаем до конца! – сказал один, когда спикер, а следом за ним и Анатолий Петрович сделали попытку прервать Анну Геннадьевну.

Анна Геннадьевна закончила свой доклад и стала отвечать на вопросы. Аудитория заметно волновалась. Анатолий Петрович, видя, что решение может не пройти из-за кучки независимых депутатов, уже объединившихся в активную группу и перетягивавших на свою сторону колеблющихся членов «Великой России», встал и, мгновенно утихомирив присутствующих, произнёс длинную речь.

Выступление его было не столько умно, сколько эмоционально: голос гремел, жестикуляция внушала трепет. Собравшимся предстал не депутат парламента, а некий восточный жрец, отправляющий культ. Ораторствуя, Анатолий Петрович несколько раз повёл глазами по сторонам – ему было известно, что все заседания парламента записываются на аудионоситель, но также он знал и о том, что именно сегодня в силу «щекотливости» обсуждаемого вопроса запись отключена. Высказывая непопулярные у народа идеи, депутат «Великой России» опасался, что кто-нибудь всё же может записывать его выступление.

Когда приступили к голосованию, лицо Анатолия Петровича напоминало маску, на которой застыло выражение торжества. Депутат был уверен, что ему удалось развеять сомнения присутствующих. Он между прочим вскользь намекнул и на широкие возможности «Великой России» как поощрить лояльность, так и оказать соответствующее силовое давление на бизнес некоторых слишком независимых парламентариев.

Внезапно маска, скрывавшая лицо Анатолия Петровича, обмякла, глаза поползли из орбит: спикер, голосовавший последним; спикер, в верности которого «Великой России» не сомневался никто; спикер, чей голос имел решающее значение, – в последний момент проголосовал «против»!

Решение не прошло. Анатолий Петрович побледнел, потом посерел, потом лицо его приобрело красно-бурый оттенок. Ясно было, что спикер стал послушным орудием в чьих-то руках – самостоятельно он ни за что бы не решился на столь отчаянный поступок. Кто-то стоял за ним. Кто-то был режиссёром сегодняшнего спектакля. Оглядываясь по сторонам, Анатолий Петрович пытался понять, кто же его переиграл. Внезапно внимание депутата заострилось на фигуре Анны Геннадьевны, собиравшей свои бумаги. «В этой суке всё дело!» – подумал он.

Примерно за две недели до описанных выше событий Анна Геннадьевна посетила одного из самых влиятельных людей в городе, который когда-то был её первым мужем.

– Анютка! – тепло произнёс он, когда она вошла в его просторный кабинет, весь отделанный дубом.

– Сергей… Сергей Михалыч, здравствуйте, – отвечала Анна Геннадьевна, на секунду останавливаясь у входа. – Я так рада вас видеть!

Даже во время брака она не могла преодолеть разделявшую их дистанцию и начать говорить ему «ты».

– Ну что же ты стоишь там, моя девочка?! – воскликнул Сергей Михайлович. – Проходи немедленно! Садись!

– Всё… всё прямо как тогда, – сказала она, осторожно продвигаясь к его лакированному столу и с детским любопытством изучая богатую обстановку кабинета, – когда я… когда я приходила просить у вас денег. Да.

– Ну что ты всё время вспоминаешь то глупое происшествие! – Сергей Михайлович встал и пошёл ей навстречу, раскрывая одновременно объятия.

Несмотря на то, что ему исполнилось почти семьдесят, руки его не были руками старика. Толстые и крепкие, как стволы деревьев, они заканчивались большими ладонями, в которых Анна Геннадьевна, казалось, могла уместиться целиком. Приятная шершавость этих ладоней, внезапно коснувшихся её щёк, мигом напомнила Анне Геннадьевне о нескольких годах счастливого брака с Сергеем Михайловичем.

– То глупое происшествие, да, я никогда не забуду! – вспыхивая, сказала она, глядя на его состарившееся, но ещё свежее аристократическое лицо. Он грустно улыбнулся и поцеловал её в макушку.

Так вышло, что день, когда началось её сближение с Сергеем Михайловичем, оказался одновременно и днём самого большого её позора. Анне Геннадьевне едва исполнилось тогда восемнадцать, и родители, которые всегда жили бедно, даже по советским меркам, отправили её к Сергею Михайловичу с унизительной миссией – выпросить деньги. Отчего-то они решили, что раз Сергей Михайлович друг их семьи и высокий партийный начальник и раз он богат – то должен непременно дать.

На роль просителя выбрали Анну Геннадьевну, потому что к ней Сергей Михайлович испытывал самую глубокую привязанность. Рано овдовев, он во второй раз не женился, собственных детей не имел и всю нерастраченную энергию отцовства направил на дочь друзей. Несмотря на близкие отношения между ним и родителями Анны Геннадьевны, последние за глаза не упускали случая позавидовать высокому его положению и материальному благополучию. Вечерами на кухне только и бывало слышно, что Сергей Михайлович ездит в Москву в отдельном вагоне, где всё внутри организовано по подобию квартиры, есть ванная комната, душ, туалет, гостиная и спальня, что завтракает он варёными яйцами, из которых удаляет желток, вкладывая на его место ложечку красной либо чёрной икры, что пьёт исключительно пятизвёздочный армянский коньяк, частенько бывает за границей и имеет возможность приобретать товары в магазинах «Берёзка».