Кэтрин Данн - Любовь гика

– Люди считают, что большие кошки должны сидеть в клетках. А сетка создает впечатление, что они запросто могут лишиться пальцев, если просунут их сквозь ячейки. Запах тоже важен, и если я закатаю все в пластик, придется ставить в фургоне кондиционер. А это не лучший вариант.

Когда кошек кормил Цыпа, он бросал им куски мяса через вентиляционные прорези в крыше. Мы стояли рядом с рефрижератором и наблюдали, как засов отодвигается сам собой, и дверь открывается. Цыпа взял меня за руку.

– Можно я подержу тебя за руку? – произнес Цыпа. – Я хочу за тебя подержаться, пока двигаю мясо.

Вид у него был совершенно пришибленный.

– Конечно, можно, – ответила я.

Четверть мясной туши снялась с крюка на стене, выплыла наружу и плюхнулась на большую колоду для рубки мяса. С полки для инструментов сорвался мясницкий нож. Цыпа проделывал все очень быстро. Нож взметнулся и опустился пять раз, и шесть кусков мяса взмыли в воздух, поблескивая срезами жира. Люки над вентиляционными прорезями поднялись одновременно. Кошки рычали, брызжа слюной. Куски мяса попадали в клетки. Цыпа легонько сжимал мою руку. Еще одна четверть туши вылетела из рефрижератора и шмякнулась на колоду. Шесть кусков мяса неспешно поплыли к открытым люкам, кружась, словно стая неуклюжих ворон.

– Цыпа, ты мог бы управиться без ножа, – заметила я.

– Да, но тогда мясо чувствуется сильнее. Ты сама чувствуешь?

Он был уже выше меня и смотрел сверху вниз так серьезно и пристально, что мне стало страшно.

– А что надо чувствовать?

Цыпа нахмурился и проговорил, с трудом подбирая слова:

– Ну, какое оно… мертвое… мясо.

Я слегка высунула язык и прищурилась на Цыпу сквозь темные стекла очков. Все остальные в нашей семье, кроме Лил, наверняка сейчас подшутили бы, напугали меня, чтобы потом посмеяться. Но Цыпа был искренним и бесхитростным. Не умел врать, даже ради шутки. Шуток он совершенно не понимал.

– Нет, – сказала я. – Я ничего не ощущаю.

Он поджал губы, я услышала приглушенный стук кусков мяса, упавших в клетки, и рычание кошек. Цыпа был таким грустным, и я поняла, что обманула его ожидания.

– Прости, Цыпа.

Он приобнял меня за плечи и прижался лицом к моей макушке.

– Ничего страшного. Я просто подумал, а вдруг ты что-нибудь почувствуешь, если я буду держать тебя за руку.

– Блин! – раздался у нас за спиной звонкий голос.

Мы с Цыпой обернулись одновременно, словно сиамские близнецы. Это была одна из рыжеволосых девчонок, работавших в парке аттракционов. Она пожала плечами и нервно рассмеялась:

– Я никак не привыкну к тому, как ты это делаешь, Цыпа.

Она весело взмахнула рукой и двинулась прочь, покачиваясь на высоких каблуках.

Мы смотрели ей вслед. Цыпа по-прежнему обнимал меня за плечи, а я его – за талию. Мне представилось, как мы выглядим со стороны – глазами рыжей. Две крошечные фигурки, одна – скрюченная и горбатая, под защитой кепки и темных очков, вторая – тонкая, стройная, с золотистыми волосами, на несколько дюймов выше – прижимает к себе карлицу, а у них над головой плывут в воздухе куски мяса. Я еще крепче обняла Цыпу. Его бархатная щека потерлась о мой лоб и нос. Интересно, подумала я, а как именно он передвигает предметы силой мысли, и вдруг поняла, что никогда не задумывалась об этом раньше. Кто-то из нас вообще думал об этом? Даже Ал и Лил? Или мы были так заняты тем, чтобы научить Цыпу управлять его даром, и защищать его от этого дара, и защищаться самим, и решить, как нам использовать его способность, и понять, что он может и чего не может, и поэтому не задумывались о том, как оно происходит?

– Цыпа, – пробормотала я в его мягкие золотистые волосы, – как ты передвигаешь предметы?

Он медленно поднял голову и удивленно взглянул на меня. Потом его взгляд сделался сосредоточенным и напряженным. Я же думала о том, как странно и даже нелепо, что я никогда раньше не спрашивала об этом. Цыпа вдруг покраснел, выпустил меня из объятий и зажал уши руками. Кажется, он подумал, что я над ним насмехаюсь.

– Ну, ты сама знаешь, – ответил он.

Нож поднялся с колоды, подлетел к шлангу стерилизатора, закрепленного на рефрижераторе, и запрыгал в хлынувшей из носика белой пене. Поток из шланга остановился, и нож влетел внутрь. Через дверь, приоткрывшуюся совсем чуть-чуть, только чтобы его впустить. Потом дверь закрылась, но я знала, что нож должен лечь на свое место на полке. Щеки у Цыпы пылали.

– Нет, Цыпа, не знаю. Объясни.

Маленький камушек у колеса рефрижератора начал кружиться на месте. Завалился набок, перевернулся и покатился по кругу. Будь Цыпа обычным ребенком, он бы, наверное, не катал камушек, а неловко переминался с ноги на ногу или в смущении теребил ухо. Но он был моим младшим братом, и я уже теряла терпение.