Кэтрин Данн - Любовь гика

– Отопри дверь.

Цыпа посмотрел на дверную ручку, и та послушно повернулась. Дверь открылась. Они катались по кровати, сцепившись в клубок из сплошных дергающихся локтей и брыкающихся ног. Она нога резко дернулась и ударила каблуком по спине. Одна рука выпросталась наружу, сжимая в кулаке толстую прядь длинных черных волос.

Я слегка подтолкнула Цыпу локтем:

– Держи их руки!

Две руки распластались по подушке, кулак разжался, выпустив волосы.

– Все руки! Все! – крикнула я.

Четыре руки растопырились в воздухе и застыли неподвижно. Нога размахнулась для очередного пинка и тоже застыла.

– Сумеешь удержать их?

Цыпа кивнул, глядя на меня. Элли подняла голову из гущи спутанных черных волос. У нее на лбу алела свежая царапина. Она откинулась назад, запрокинула голову, а потом резко подалась вперед и плюнула прямо на волосы, на которых лежала.

Утаить произошедшие от Ала и Лил не получилось бы при всем желании. Синяки и царапины были настолько заметны, что папе пришлось отменить выступления близнецов на четыре дня. Им было плохо, у них все болело. В тот день они до вечера провалялись в кровати, отвернувшись друг от друга. Ал и Лил очень расстроились.

– Больше никогда так не делайте! Нельзя драться друг с другом! – в отчаянии твердили родители, как заклинание. Близнецы не желали рассказывать, из-за чего повздорили.

В тот день Цыпа помогал мне очищать туалетные баки. Мы оба угрюмо молчали, наблюдая за счетчиком на насосе, который выкачивал содержимое туалетного бака в нашем фургоне и переливал все в цистерну. Я никак не могла перестать думать о том, что увидела, когда Цыпа открыл дверь в комнату близняшек. Они выглядели как человек… как два человека, которые себя ненавидят.

– Они вечно ссорятся, – произнесла я.

Цыпа кивнул, не сводя глаз со стрелки на счетчике.

– Но они действительно пытались сделать друг другу больно.

Он опустил голову, и его подбородок едва не касался груди. Шея была тонкой и золотистой. Голова казалась слишком большой для таких худеньких плеч. Я смотрела на него, и боль пронзила мне сердце, словно в него воткнули нож для колки льда. Он был очень красивым.

– Из-за чего они подрались, интересно? – пробормотала я.

Цыпа вздохнул и покачал головой.

– Ифи произнесла его имя во сне, – сказал он.

На обед Лил приготовила курицу в соусе «Али-Баба и сорок разбойников». Мы уже уселись за стол в ожидании, когда звякнет таймер духовки. Лил растирала руки лимонным соком, чтобы избавиться от запаха чеснока. Близнецы были чем-то взволнованы и тихонько шептались друг с другом. Ал рассказывал о давнем администраторе парка аттракционов, который сбежал из цирка лет двадцать назад. И вот сегодня он объявился и спросил, не найдется ли для него работы.

– Вот же черт, Лил! Он выглядит словно восьмидесятилетний старик! Словно побывал в могиле и она выплюнула его обратно. С брезгливым отвращением!

Лил поцокала языком над своими руками в лимонном соке. Арти пристально наблюдал за близняшками. Мы с Цыпой сидели, прижавшись к папе с двух сторон, и впитывали его тепло.

Лил уже доставала курицу из духовки, когда Ифи наконец объявила во всеуслышание:

– Мы придумали новый номер для нашего выступления!

Это была их коронная хитрость. Ифи всегда говорила за них обеих, если существовала вероятность получить отрицательный ответ. Отказать Ифи было непросто, ни для кого.

– Мы запрыгнем на пианино, сделаем сальто и полетим в воздухе над зрительным залом! Сделаем круг и вернемся на место, пока пианино играет само! Здорово, правда? Мы уже тренировались сегодня утром! Пусть будет розовый общий свет. И три розовых луча, которые высветят нас в воздухе. Папа, пожалуйста, можно мы сделаем этот номер? Цыпа справится без труда. Он выучил музыку. За два занятия! Все занимает ровно полторы минуты. Это будет финал выступления. Он может к нам забегать за пять минут до конца и стоять за ширмой. И уже через пять минут он свободен! Папа, пожалуйста. Мама? После обеда мы вам покажем. Вам понравится, правда!

Цыпа прятал лицо за рукой Ала. Арти смотрел на большую ложку в руке Лил, которая раскладывала куски курицы по тарелкам.

Отец рассмеялся:

– Вот это картина! Публику просто расплющит! Что скажешь, Хрустальная Лил? Умные у нас девчонки?

– Они полетят, – пробормотала мама. – Боже мой.

Щеки Элли пылали от возбуждения. Ее взгляд, полный надежды и страха, впился в Арти, который не сказал ни слова. Он легонько раскачивался на стуле и, казалось, не интересовался ничем, кроме еды, прираставшей у него на тарелке с помощью ложки в тонкой руке у Лил.