Кэтрин Данн - Любовь гика

Вошел молодой полицейский и вручил следователю листок, отпечатанный на машинке. Следователь неторопливо прочитал, аккуратно сложил листок вчетверо и убрал в нагрудный карман.

– Миссис Биневски…

– Пожалуйста, называйте меня Лил, лейтенант.

– Хорошо, Лил. Мы только что получили подтверждение из Орегона. Отпечатки пальцев соответствуют отпечаткам Верна Богнера, которого обвинили в покушении на убийство вас и ваших детей почти десять лет назад. В донесении я укажу, что Богнер был убит при попытке совершить изнасилование. Вам не предъявят никаких обвинений. В Орегоне уже полтора года ищут этого парня. Он покинул ферму, принадлежащую матери, и не отметился у куратора.

– Это Юта? – спросила Лил. – Мы сейчас в Юте?

– Нет, мэм, в Небраске.

– Я могла бы поклясться, что это Юта, при виде ваших сотрудников. Такие подтянутые, аккуратные. Исполнительные. Я думала, это Юта. Посмотрите на их начищенные ботинки. Вам есть чем гордиться.

Папа, старый в своем мягком кресле, и мама за вязанием, погруженная в сны наяву. Мы все делали вид, будто это был детский вечер историй, как в прежние времена. Отсутствовал только Арти – сидел в одиночестве в своем фургоне. Близняшки держали на коленях Цыпу, который читал им вслух, а я сидела на полу, прислонившись горбом к теплой папиной ноге.

– А почему ты побелел? – один солдат сказал.

– Сейчас увидишь почему, – откликнулся капрал.

Цыпа резко умолк, спрыгнул с колен близняшек и обернулся к ним с широко распахнутыми глазами.

– Ты что, укололся булавкой? – не поняли близнецы.

Цыпа покачал головой и нахмурился.

– Просто мальчику надоело вешать Дэнни Дивера. Мрачная история! – проворчал папа. – Давай-ка лучше кремируем Сэма Макги. Цыпочка, начинай: «Странные вещи творятся в подлунном мире». Читай с выражением, в полный голос! Дыши диафрагмой!

Но Цыпа не стал читать стихотворение. И не вернулся на колени близняшек. Он сел на полу рядом со мной. Папа принялся сам декламировать балладу о Сэме Макги, а мы все ему помогали: изображали вой северного ветра, лай собак и призрачный голос, кричавший: «Дверь топки прикрой!»

Вскоре папа отправился спать, а мама пошла в душ. Близняшки набросились на Цыпу с упреками. Он замялся и покраснел. Он не хотел их обидеть.

– Тогда почему ты не стал с нами сидеть?

– Я не знал, что у вас в животе маленький. Я удивился. А потом не хотел надавить на него. Я подумал, ему будет больно.

Лица близняшек сделались серыми, как куски тухлого мяса.

– Какой еще маленький в животе?

– Он там спит. – Цыпа указал пальцем на живот близняшек.

Так они узнали о своей беременности наверняка.

– Я не собираюсь сидеть в этой паршивой приемной в толпе этих паршивых нормальных, которые будут пускать на нас слюни! – воскликнула Элли.

Ифи заметила, что у них нет выбора, иначе доктор Филлис их не примет.

– Оли, пойдем с нами. Составь нам компанию на осмотре. Мы ее боимся.

И вот мы сидим на раскладных стульях в шатре-лазарете, у залитой солнцем брезентовой стенки, и слушаем, как жужжат мухи под куполом, слушаем щебет Допущенных, приехавших на осмотр в инвалидных колясках (если им уже отрезали стопы) или приковылявших на своих двоих (если им отрезали только пальцы). Цыпа тоже пришел и сел рядом со мной. Он принес с собой книжку-раскраску с экзотическими птицами и коробку цветных карандашей, чтобы скоротать свой свободный час медленным и добросовестным заполнением глазков на хвосте павлина ярко-синим цветом.

– Доктор Филлис говорит, что мне это полезно, – объяснил он, – чтобы разрабатывать руку.

Никто из последователей Арти с нами не заговорил, но все украдкой поглядывали в нашу сторону. Я считала сухие желтые травинки, умиравшие под стульями.

Наконец медсестра пригласила нас в смотровой кабинет. Доктор Филлис явно была нам не рада.

– Если Цыпа говорит, что вы беременны и у вас не пришли месячные, зачем тратить попусту мое время? Вы беременны. К тому же я хирург, а не акушер. Вам следует обратиться к отцу. У него в данной области большой опыт.

Близняшки стояли с несчастным, униженным видом, прислонившись к смотровому столу. Доктор Филлис не предложила им сесть. Сама же она восседала за металлическим белым столом, как всегда, во всем белом, в перчатках и маске, и раздраженно барабанила пальцами по столешнице. Мне было страшно, близнецам тоже. Мы оказались в стане врага.

– Они хотят от него избавиться, – хрипло произнесла я.