Кэтрин Данн - Любовь гика

Близняшки съежились в уголке кровати. Ифи растерянно моргала, глядя на маму, а потом сморщилась, когда Элли перегнулась через кровать, и ее стошнило на ковер.

На смятых, испачканных простынях лежал Мешкоголовый, мертвый, без штанов. Его длинные голые ноги казались костлявыми и рыхлыми одновременно.

– Мама, – произнес Арти.

Она обернулась к нам и кивнула:

– Я все-таки вспомнила, где видела его раньше. – Лил задумчиво уставилась на пистолет у себя в руке. – Оли, малышка, кажется, это папин пистолет. Будь добра, проверь полку над нашей кроватью. И попроси папу… А, вот и Ал!

Я уже спала, и меня разбудил скрип двери. Выглянув в окно, я увидела, как мама вошла в фургон близнецов, который в ту ночь остался без охраны. В лунном свете белые мамины волосы казались серебристыми. Я натягивала халат, чтобы бежать следом за мамой, и тут раздался выстрел. Я помчалась к Артуро.

Из архива Норвала Сандерсона:

Рассказ Хрустальной Лил в беседе со следователями (расшифровка аудиозаписи):

«Мне не спалось. Луна светила слишком ярко. Я сидела на кровати, на своей стороне, и смотрела в окошко. Ал всегда настаивал, чтобы я спала у стены, а он всегда ложится с краю, на стороне, ближней к двери. Инстинкт защитника. Чтобы, если к нам кто-нибудь ворвется, он – Ал – сумел бы меня защитить. Но я приподняла краешек занавески, и мне было видно, что происходит снаружи.

Как вы знаете, в лунном сиянии даже знакомая местность кажется новой и необычной. Вот так я его и увидела. Он приближался к ступеням, что ведут на платформу, соединяющую фургоны. Он прошел мимо окна – и достаточно близко. Я хорошо разглядела его походку. Я всегда говорю своим детям, что походка и манера держаться могут многое рассказать о человеке. Я вдруг вспомнила, где видела его раньше. Его сутулые плечи, тощую шею…

Прямо счастье, что я успела вовремя. Мои бедные девочки. Ну, ничего… все будет хорошо. Это чудо, что пистолет упал на пол и сразу попался мне на глаза. Наверное, Мешкоголовый украл его. И грозил пистолетом беспомощным девочкам! Я хотела выстрелить ему прямо в сердце, но угол был неудобный, он лежал прямо на них, без штанов, в расстегнутой рубашке. Полы рубашки закрывали обзор, и я не видела, куда целиться. Пришлось стрелять ему в бок, чтобы не задеть близнецов. Пуля могла бы пробить насквозь. Но Ал всегда заряжает его патронами с пулей с большой останавливающей способностью. И Ал был прав, как всегда».

Папа сгорбился, прижав руки к груди, словно она сейчас взорвется.

– Сынок, Арти, ты знал, что это тот человек, который пытался вас всех убить? Тот самый, из Куз-Бэя. Ты знал?

Арти, чье лицо было серым даже под теплым золотистым цветом настольной лампы, покачал головой:

– Конечно, нет, папа. Хорошо, что мама его вспомнила.

– Ох, спелая задница Девы Марии, – выдохнул Ал. – Страшно подумать, что все это время он был рядом с нами. Нет, не хочу даже думать об этом. Столько времени! Столько возможностей! С нашей безмозглой охраной! Да и сам я хорош!

Арти устало приник головой к подлокотнику кресла.

– Ну, зато мама успела вовремя.

Элли скривилась от отвращения:

– Она не успела вовремя! Когда она выстрелила, он кончил. Выдал целый фонтан спермача, как умирающий таракан!

Ифи тихим спокойным голосом:

– Обычно мы предохраняемся. Но мы были к нему не готовы, и он не дал нам поставить диафрагму.

Полицейские были одеты в зеленую шерстяную форму. Их приехало много. Те, кто не делал записи, не фотографировал, не опрашивал свидетелей и не снимал отпечатки пальцев, воспользовались возможностью прогуляться по парку аттракционов, тихому и бесцветному на рассвете. Когда двое патрульных обнаружили трейлер, где жили рыжие, еще трое бравых служителей закона отправились опросить этих «важных свидетельниц по делу», которые, по счастливому стечению обстоятельств, варили кофе и щеголяли в прозрачных пеньюарах или пижамах с короткими шортиками.

Коронер уехал в «Скорой» вместе с судмедэкспертом и телом Мешкоголового. Старший следователь – грузный, основательный мужчина с маленькими острыми глазками и объемистыми щеками при почти полном отсутствии шеи – долго беседовал с Хрустальной Лил в «морской» гостиной в фургоне близняшек. Лил устроилась на диване, спокойная и элегантная – настоящая леди, – а офицер в штатском сидел на стуле напротив нее, слушал, кивал и делал записи в маленьком блокнотике на пружинке. Он говорил мало и периодически проверял свой кассетный магнитофон.