Кендари Блейк - Девушка из кошмаров

– Слушай, – говорю, – когда это все кончится – при условии, что я буду еще жив и смогу вернуться, – я хочу забрать тебя с собой. Я пришел сюда за тобой, и Томас с Кармель тоже. Мы хотим, чтобы ты вернулась. – Сглатываю. – Я хочу, чтобы ты вернулась. Но решение за тобой.

– Я же все равно буду мертвая, Кассио.

– Я тоже когда-нибудь буду. Это не имеет значения. – Касаюсь ее плеча, и мы останавливаемся, чтобы я мог заглянуть ей в глаза. – Правда не имеет.

Она опускает веки, долго и медленно, ресницы на бледных щеках кажутся черными.

– Хорошо, – говорит она, и я выдыхаю. – Я вернусь.

Вопль обеата пронзает неподвижный воздух и отдается вибрацией у нас в ногах.

– А вот и он.

Далекая фигура, словно составленная из палочек, бредущая по дну каньона, могла быть кем угодно. Но она не кто угодно. Это убийца моего отца, его тюремщик. Однажды он взял надо мной верх, применив проклятие, едва меня не прикончившее. На сей раз все будет по-другому. На сей раз я доведу дело до конца.

Шаги его отдаются у нас в ушах слишком громко для такого расстояния. По мере его приближения наше положение в пространстве меняется – утесы смещаются в мгновение ока. Только что мы смотрели вниз. А теперь он прямо перед нами.

– Что у него с руками и ногами? – спрашиваю я.

– Заемные суставы, заемная сила. – В глазах у Анны сталь. Она не моргает при его приближении.

От лишних суставов вид у него несуразный. Раньше походка обеата была скованной, он разве что ноги не волочил. Теперь они у него дергаются, словно приделаны не под тем углом. Он подходит к стене и ухмыляется, вцепляясь в нее руками, подтягивая себя на скалу, бросая вызов гравитации. Когда он кувыркается и, упав на все четыре конечности, устремляется вперед еще быстрее, я невольно отступаю на шаг.

– Выпендреж, – говорю я, пытаясь изобразить насмешку, но голос звучит высоко и нервно, почти как писк.

Анна говорила правду. Здесь он может быть чем ему угодно. Может головой вертеть на триста шестьдесят градусов. Жаль, нельзя рассказать папе, как старательно я следую его совету насчет всегда бояться.

– Я его задержу, постарайся его прижать, – говорит Анна.

Волосы у нее чернеют и начинают подниматься. Белки в глазах пропадают, а под кожей надуваются темные вены. Платье нарочито медленно наливается красным.

Обеат слез со стены и быстро шагает на развинченных ногах. Его зашитые глаза направлены на меня. Анна ему больше не нужна. Она и так у него. Я – последняя нерешенная проблема.

– Сначала он сломает мне руки, – говорит Анна.

– Что?

– Просто рассказываю, – отвечает она, словно это самое обычное дело. – Я попытаюсь удержать его руки, поэтому он сломает мои. Я не могу его одолеть. Не полагайся на меня. Не знаю, сумеешь ли ты его победить.

Она смотрит на меня, и я легко читаю ее мысли. Сожаление. Пустые мечты о том, чтобы времени было побольше или шансы повыше.

Жаль, здесь нет Томаса и Кармель. Только лучше не надо. Просто хочется, чтобы у нас был какой-то план – или ловушка, как в тот раз. Славно было бы иметь хоть какое-то преимущество, кроме зажатого у меня в кулаке. Анна выходит вперед.

– Ты не боишься? – спрашиваю.

– Я это уже делала, – отвечает она.

Даже ухитряется улыбнуться. И вот она уже далеко, сокращает расстояние, двигаясь быстрее, чем я помню. Она наносит удар, и его зубы оставляют красную ссадину у нее на предплечье. Она не морщится и не вскрикивает. Сражается как робот. Она знает, что проиграет, и привыкла к этому. Она даже не чувствует боли.

– Не стой столбом! Помоги ей! – орет на меня Джестин, проносясь мимо, чтобы присоединиться к схватке. Понятия не имею, откуда она взялась. Словно прямо из камня выскочила. Но это не важно – она не колеблется. Подныривает ему под руку и вонзает зубило ему в плечо. Анна держит его за голову, но захват не самый удачный.

Ноги у меня оцепенели. Между ними двумя я не знаю, что делать, куда атаковать. Ни один из их приемов не дает эффекта. Надо было нам уходить. Выбираться, покуда было можно. В голове звучит настойчивый голос Томаса. Я не могу уделить ему внимание и обернуться. Вместо этого я наблюдаю, как обеат переламывает Аннину руку словно палку, отталкивает ее, и она летит кувырком. Джестин он просто стряхивает, словно недоразумение, с которым и возиться-то не стоит. Он ни на миг не отрывает от меня взгляда. Я упорно смотрю туда, где у него должны быть глаза, следя за движением черных стежков и медленной струйкой крови. Я его боюсь. Всегда боялся. Вот он дергает головой, скидывая челюсть с петель. Еще миг, и он схватит меня и примется вырывать из меня куски, как делал это с остальными, и с папой, и я останусь здесь навсегда.