Нелли Карпухина-Лабузная - Исповедь живодера и другие истории адвокатского бытия

Что сделает умный? Ляжет на дно. Заболеет. Или в гости уедет так, не надолго. А почему б не уехать? Судью за нарушение дисциплины уволить нельзя, даже если запьёт. Неприкосновенность! Статус такой. Неприкасаемый.

Что сделает совестливый? А совестливый брать не берёт. Но расхожее мнение у юристов существует тысячу лет со времён римского права. Звучит очень цинично и коротко: совесть – понятие не юридическое.

А товарищ судья кто именно будет? Правильно понимаете, он – юрист.

Итак, что делает наш товарищ судья? С точностью до наоборот совету сильно рискнувшего карьерой майора, идёт добровольно на встречу со старым знакомцем, с Александром, то бишь. Встречаются у гаражей. Там аккуратно в портфельчик кладутся «зелёные». Естественно, меченые кем надо и где надо и как надо. Такая фиолетовая надпись пишется на купюрах: «взятка». Товарищ судья от гаражей идёт к двери подъезда: обед, дело святое. Вот у подъезда его и – ага! Целая группа серьёзных товарищей, вежливых, аккуратных, обыск произвела. И отыскались те доллары, что врассыпную лежали на самом верху шкафа в уютненькой спаленке. Знамо дело, процессуальненько закрепили все доказательства, поснимали на видео. На этом видеокино жалко смотрелся наш представитель судейского корпуса. Сидел, въёжившись в пуфик, с тоской наблюдая, как вёлся обыск, как обыскали квартиру от туалета до спальни. И совсем обессилел, как деньги нашли.

Но по началу возбуждения уголовного дела ещё хорохорился: я же судья! Неприкосновенен! Зачем же мне адвокаты, раз сам я умён до самой до невозможности. Но припекло, и вскоре одумался и аж три адвоката взялись за дело. Один, правда, отстал от «марлезонского балета», а двое сражались, я и очень серьёзная дама из Симферополя. Не буду называть ни имени, ни отчества, не положено. Но действительно, грамотнющая, хваткая и адекватная.

Тащим, вытаскиваем нашего удальца, а он ещё и топорщится. То не так, и это ему не этак. До последнего дня был уверен: всё обойдется. И напоследок мне оплеуху отвесил, что, мол, лучший в мире адвокат, это его Катерина. То есть жена. То есть дамочка с образованием инженерным.

Еле-еле его я уговорила лечь в больничку, здоровьишко подлечить. И тут ломался, выёживался до последнего: я малец-удалец, ничем не болею, а ты заставляешь меня сильно мучиться дурью. А как же, а как же! Жена на пятнадцать годков помоложе, как перед нею больному казаться? Ну да ладненько, уговорила. Полежал месячишко. Прокуратура и там навещала, проведывала его чаще, чем жёнка родная. Врачей поиспытывала прокуратура: не симулянт ли страдалец? А те давай снимки показывать: не симулянт, вот то и то у человека болит. Нужно лечить. И лечили. Молодцы, и за то им спасибо.

Ну вот, накропалось прокуратурой городской целых три тома, и дело ушло по накатанной в суд. В Севастополе судить не решились, понятное дело. Передали три тома в суд в Симферополе, в Апелляционный, что стал рассматривать дело по первой инстанции.

Декабрь. Снег ложится. Сугробы метёт. Мотаемся в Симферополь: я, наш товарищ судья. И жена. Второй адвокат из местных была, из симферопольских. Мотался на каждое заседание и прокурор. Точнее, два прокурора поддерживали обвинение: целый зам. прокурора города Севастополя и в помощь ему девица-молодица, старший, что ли, помощник. Как та деваха меня опекала! Я в туалет, и она следом за мною. Я топаю в буфетик администрации, что находился ровно напротив суда, и она шествует следом. Демонстративно боялась, что я взятку кому стану там предлагать? Одним словом, дурёха! Зам. прокурора, наоборот, далеко не дурак, дело своё понимает. Культурен и вежлив, но линию давит.

А как культуру не проявить, раз дело рассматривают аж трое судей. Председательствовал великий умница и хороший по жизни человек, не испаскудился по дороге проторенной.

Как власть развращает! Понимаете, когда вчерашний сосунок, юридический только что кончивший, прыгает в кресло судьи, и ну царствовать так, как ему одного только хочется без оглядки на справедливость, тут только крякнешь да скажешь: эхма, какие дела!

Сколько я на веку насмотрелась на этаких, сколько их каждый день вижу в разных судах. Мамочки-мама, сколько народу испортилось, сколько судеб сломали эти горе-судейские мантии, не перечесть.

А этот судья, что рассматривал дело, оставался порядочным человеком на многие лета, хотя в кресло судейское попал совсем молодым, в двадцать шесть.

Грамотный. Процесс вёл ровно, чётко и по закону.