Александр Злищев - Стихоритмия

Мой город по мне заскучал.
Я слышу его по ночам.
Я вижу его в ноябре
На этом промокшем окне.

Мой город меня не простил
За то, что я юность пропил.
За то, что я нагло удрал
В июле на Невский причал.

Мой город роняет печаль
В холодную серую даль.
Я слышу его в голове,
Трезвея на чёрной Неве.

И сквозь километры дорог
Я вижу бетонный порог,
С которого нагло удрал
В июле на Невский причал.

За окошком работает кран,
На столе увядают цветы.
Я протру пожелтевший стакан
И налью в него хлорной воды.

Как всегда моросит за окном.
Петербург не скупится водой.
В магазине торгуют вином,
А с утра у меня выходной.

Из приёмника группа «Кино»,
За окном красно-жёлтые дни.
Отвратительно пьётся вино,
С неба падают в лужи огни.

И никто не нарушил покой,
Да и я не просил никого.
Вот и всё — пролетел выходной.
Я чертовски устал от него.

Пью чай, скучаю по вину.
Луна побелкой крыши мажет,
И не ходи к гадалке даже,
Я за вином ещё пойду.

Моя любовь через Неву.
Нас развели мосты-подонки.
И я, как на тюремной шконке,
Мотаю срок, лежу и жду.

И ночь как ночь, и всё при ней:
И тишина, и мрак зыбучий,
И в чёрной, неприглядной куче
Лежат покойники теней.

Люблю я ночь, и что скрывать,
Люблю ночами мучать слово.
Оно всегда терпеть готово
Вином залитую тетрадь.

И верю я, в потоке дней,
Быть может, вспомнят ненароком
Мои измученные строки,
Пока не слёг я в мрак теней.

В мой зрачок помещается город
С одиночеством шумной толпы.
И преследует мраморный холод
От парадной до Невской губы.

Облака как бетонные плиты
Разбросало на тысячи вёрст.
Их дороги дождями размыты,
Как слезами в поминки погост.

Я не стар, но уже и не молод.
Память строит надёжный оплот.
Мне достался простуженный город
Трёхсотлетних прокисших болот.

И в затравленном городе этом,
Шерстяное накинув пальто,
Бродит где-то забытое лето,
Как тоннельные ветры метро.

А когда этот город разложит
Штабелями нас в чёрный барак,
Разобью я об облако рожу,
Как под лёд угодивший рыбак.

Скулы выбиты, кожей стянуты,
Сотни лет уже неизменные.
Я живу себе сном обматутый,
Годы лучшие все разменяны.

И в груди моей, в поле маковом
Росы белые, зори алые.
И никем в любви не оплаканный,
Годы бурные — воды талые.

Воды талые — реки быстрые,
Берега в пути снова новые.
Память в копоти, мысли чистые,
Песни мрачные — дети кровные.

И покуда жив, буду я просить
У судьбы своей, как на паперти.
Чтобы мог писать, да счастливым быть,
Заливать вином белы скатерти.

Ни о чём другом не могу просить,
Всё дала мне мать с воспитанием.
Как достойно жить, и страну любить
Полной грудью чтоб, с придыханием.

Закрой окно, мне дует из него.
Зима близка, её шаги за дверью.
В моей душе сугробы намело,
Я ничего не вижу, и не внемлю
Твоим словам. Всё ложь.
Кругом обман и пьянство.
И ты меня напрасно не тревожь
В моём убранстве.
Мне хорошо в уютной тишине
Под этим тёплым, приглушённым светом.
А если тесно мыслям в голове,
Бумага терпит всё. И в этом
Она намного превосходит нас.

А ночь сегодня холодна,
И завораживает город.
Один, дворами, до темна
Брожу. И мне не нужен повод,
Чтоб лишний раз пройти к Неве,
Взглянуть на бледно-рыжий остров.
И, может, вспомнить о тебе,
Так ненавязчиво, так просто.

Месяц блестит рогами,
Милый, небесный плуг:
«Ты, со своими стихами
Выглядишь глупо, друг.

Пьёшь, говорят, ужасно.
Совесть продал за грош.
Вымазал душу в сажу,
Как одинокий бомж.

Юность твоя красиво
Мимо тебя прошла.
Ты холостой детина,
И ни кола, ни двора.

Брось ты свои куплеты.
Делом займись, глупец.
Слово куют поэты
В кузне своих сердец.

Я не смеюсь, а плачу.
Милый, не ври себе.
Ты, как худая кляча,
Да при чужом дворе».